Я слушала и плакала. Потому что, все это никак не вязалось с тем, что творилось у меня внутри. Я хотела прижаться к сильному телу, выплакаться и поцеловать родные губы, но переборола себя. Смогла. Смахнув слезинки, поднялась, и глядя ему в глаза, разрываясь от боли внутри, сказала:
- Нет, Нэйт. Я не хочу быть с тобой. Все, что я сказала… В общем, это ничего не меняет. Мы не сможем быть вместе, и не будем. Не пытайся ничего предпринять. Я не изменю своего решения. – руки в карманах, в глазах боль и злость, а у меня пелена из слез, из-за которых я не могу всмотреться в лицо любимого мужчины.
- Не думаю, что дождусь пока изменишь его. А ты изменишь, Лира. Я знаю… - слова больно ударили по сердцу, но я все еще, сжимая кулаки, сдерживалась.
- У меня нет на это ни времени, ни сил. Я не вернусь, и не захочу возвращать тебя. Лучше нам забыть все, что было, чем бы это ни было. Прощай.
Я была не в состоянии спускаться вниз по ступенькам, поэтому использовала трюк с перемещением, маскируя его под магию квинтэссенции. И уже в румлиже, продолжая рвать себе душу, наблюдала за ним, будучи так близко и не имея возможности прикоснуться, погладить, обнять и поцеловать.
Слезы душили, но наружу так и не вырвались. Видимо, я смогла себя побороть и теперь оставалось сделать все тоже самое со всеми своими близкими, окончательно превратившись в стерву, предателя для каждого из них.
Глава 20.
То, что происходило следующие несколько дней нельзя описать словами.
Я заболела. И все это время была совершенно одна. Температура тела возрастала с каждым днем, хотя должна была вернуться к своему привычному состоянию. Голова постоянно гудела, ноги и руки не слушались меня, поэтому я с трудом поднималась с кровати, чтобы выпить воды или лекарства. Еда стала мне не нужна на эти дни, потому что как бы я себя не заставляла, не могла съесть ничего.
Я похудела, кожа стала бледной и казалось светиться. Глаза потухли, а желание жить уменьшалось с каждой секундой. Все это время я практически проспала, пропав со всех радаров, и наконец начала соображать, что происходит только тогда, когда в мой дом ломились. Я почувствовала, что защиту пытаются пробить и спустилась вниз. Меня все еще морозило и знобило, но сейчас я не образала внимания на эти ощущения.
Открыла дверь и стукнула себя по лбу, мысленно. Почему не посмотрела через румлиж, кто пришел? Дура. На пороге стоял отец с десятком охранников.
- Твоя жизнь не настолько важна, чтобы защищать ее таким количеством людей. Или боишься меня?
- Не паясничай. Нам нужно поговорить.
- Нам не о чем говорить. Кажется, я ясно дала понять все в последнюю нашу встречу. Так что проваливай. – мы все еще стояли и общались через порог, потому что защита пускала в мой дом только тех, кого я сама звала. А его я звать точно не собираюсь.
- О, нет, милая. Ты тут пропустила кое-что, пока пряталась в своем доме от всего мира. – я усмехнулась. Отец года, просто. Ни дать, ни взять. Я уже неделю борюсь с тем, чтобы не умереть раньше положенного срока, а он знал, что я была дома все это время и даже не попытался узнать, что со мной? Класс, папочка. В очередной раз убеждаюсь, какой же мой родитель придурок.
- Боюсь спрашивать. Вдруг эта новость меня так шокирует, что я в обморок тут свалюсь, и не спасет же никто с такой защитой.
- Пусти меня в дом.
- Нет. Говори здесь.
- Ладно. На этот раз твоя взяла, но только потому, что мне нужна твоя помощь.
- О, да ладно. Это что-то новенькое. Только я не буду тебе помогать. Ни-ког-да!
- Я новый глава Совета, и боюсь у тебя нет выбора, доченька.
Я надеялась, что ослышалась. Что температура порадила во мне бред. Да что-нибудь, лишь бы это не было правдой. Но он стоял и улыбался, а я смотрела на него как на полного идиота. А затем рассмеялась. Громко, заливисто, от чего его улыбка померкла, а в глазах появились искорки ярости.
- Знаешь, спасибо, папочка. Благодаря твоему визиту, я поняла, что меня действительно ничего больше не держит на этом свете. Пора отчаливать. И тебе тоже, пора. До свидания.