Стражники только пальцами у висков покрутили.
А вода действительно не того, это же минимум километр до станции и километр после, да не дай бог еще течением снесет.
Взрывчатку мы пока держали в сарае, перетаскав ее из надежнейшего места — Иво клялся, что о тайнике знал только он и устроивший закладку человек, погибший осенью.
— Может, все-таки пронесем понемножку? — продолжал Небош поиск вариантов.
— Дохрена долго таскать будем, — вздохнул я. — Да и взрыватели откуда взять?
— В мастерских сделать.
— Спалитесь.
— Да ладно, зажигалки каждый второй делает.
— Ну, коли других идей нет, завтра попробуем, — подвел я итоги.
Что называется — бог отвел, назавтра я стоял у ворот и смотрел, как стража и набежавшие немцы винтят работягу, пытавшегося пронести запрещенку. Стоял, держал узелок, где лежали еда и пятьдесят грамм тола, и глупо улыбался. Уж чего-чего, а глупо улыбаться я насобачился на бесчисленных совещаниях в федерации и прочих спортивных инстанциях.
Работяга кричал, немцы пинали его сапогами, за колючкой, метрах в тридцати, прочухал маневровый паровозик, ветерок нес от него копоть и запах горячего масла. А я, все так же глупо улыбаясь, развернулся и побрел домой под отчаянные крики оставшегося без обеда Марко и смешки стражников.
На вокзале взвинтили меры предосторожности и шмонали сплошь, перебирая и еду, и все прочее и мы до поздней ночи уныло перебирали варианты, не признавая ни один годным.
А утром довольный Глиша прикатил со смены тачку с углем — презент хозяйке, у которой мы снимали комнаты и к которой он старательно подбивал клинья.
Вокзал и вообще железная дорога — источник неисчислимых ништяков, в том числе и вполне легальных, вроде возможности покупки угля по ценам «для своих».
Хозяйка оценила и зазвала Глишу завтракать, а попутно и узнать, нельзя ли там разжиться еще угольком. Ну а после в него вцепился уже я:
— Тачку где взял?
— Так в депо, вечером верну.
— Стой. Ты хозяйке сколько угля обещал?
— Еще тачек пять-шесть выйдет.
Вечером, перед уходом Глиши на смену ему наказали запомнить всю процедуру, как его будут впускать обратно, но ничего, кроме обычного осмотра, и не было — вот фактура на покупку угля, вот подпись начальства, вот печать, вот предписание вернуть казенную тачку, вот эта самая тачка, все бьется, проходи.
Утром мы ее по винтикам разобрали и чуть в пляс не пустились — ось из полой трубы сделана! Из полой!!! Ну и получил Глиша наказ купить не пять, а десять тачек угля, и безмерную благодарность хозяйки. А мы — способ протащить все нужное за неделю.
Оставалось ждать и готовится. Марко тренировался ставить мину, ребята прикрывать его, а я… А у меня на место опаски первых дней понемногу пришла уверенность, что моя новая очкастая и брюнетистая рожа никому нахрен не сдалась и можно выбраться в город.
Нет, не в Карабурму.
Добрел до бульвара Милоша Великого, дождался трамвайчика, всучил кондуктору в белой куртке мелочь и уселся у окна. Город изменился не сильно — строек новых нет (мосты не в счет), разбомбленные здания не снесены и не отремонтированы, только завалы расчистили да прибрались. И уймы недичевских офицеров, и немцы, особенно в центре. Наглые, веселые, довольные.
Хозяева.
И гестапо совсем по-хозяйски, прямо на площади Теразие, в отеле «Великая Сербия», бывшем «Москва». Пассажиры, когда мимо проезжали, аж примолкли и опасливо косились на пятиэтажное здание ар-нуво с двумя островерхими башенками.
Я же вертел головой, рассматривая эклектику города, от классицизма Старого двора до модернизма дома Игуманова и брутализма гостиницы «Балкан», от сияющих хромом «мерседесов» и велосипедов до пролеток и телег.
Добрался до поворотного кольца в Калемегдане, залез на горку и обломился — за год заныканные в развалинах документы к чертовой матери раскисли и заплесневели. Только печати посольские сохранились нормально, хоть какой-то прибыток. Вот будет номер, если заныканное на кладбище оружие проржавело насквозь.
Вовремя заметил патруль, проверявший документы на углу Парижской, свернул и тихо-тихо добрался до квартиры, хватит геройства на сегодня.
На следующий день засунул в карман принесенную Глишей бутылочку с маслом, сел в трамвай, только в другую сторону. Дребезжащий вагончик повез мимо военного и финансового министерства, к Скупщине, неуловимо напоминающей Капитолий (портила впечатление только полосатая будка караульного), брутального здания Главной почты, мимо собора Святого Марка и маленькой русской церкви Святой Троицы, где похоронен Врангель.