Все-таки зря компартия свои краевые комитеты преобразовала в Главные штабы. Одно дело верховное политическое руководство, и совсем другое — командование войсками. К товарищу Тито, кстати, тоже навалом претензий в военной области, это его широкие планы по контролю над рудничным районом накрылись мокрой. И поганее всего, что я даже не мог сказать «Я же предупреждал!», прото потому, что промолчал. Чего уж сейчас изображать шакала Табаки, лучше поддержу Кочу, у него, похоже, есть план.
— Вот что я предлагаю, другови…
План у Кочи имелся, предельно наглый и авантюрный — обойти Сараево с запада, через населенку, а Босну пересечь по мосту в Семизоваце или Релево. Там нас ждали меньше всего и гарнизоны по пути стояли минимальные, а если удастся проскочить равнину Сараевска поля, то при выходе на Игман противника не будет вообще.
После того, как Коча облек решение в форму приказа, участники совещания расходились оживленные, обсуждая что нужно успеть сделать до начала похода. И только Фича придержал Поповича в углу и тихо спросил:
— А если штаба на юге нет?
— Значит, соединимся с Черногорской бригадой и будем держаться в Санджаке, — отмел последние возражения Коча и подтолкнул Кляича к двери. — Давай, тебе еще комиссаров инструктировать.
А мне с командиром Черногорского батальона, бывшим горным стрелком, выпало носится по бригаде и проверять подготовку — у него был опыт действий зимой в горах, а меня назначили, поскольку русский и Сибирь. Мерзнуть очень уж не хотелось и напуганный организм буквально сам выдавал на-гора рецепты, выработанные народом в многовековой борьбе с холодом. Привычные и понятные мне, но непривычные и непонятные местным: многослойную одежду, дыхание носом (а если ртом — то обязательно с прижатым к небу языком), стельки войлочные или даже подкладки из газет, натирание рук и лица любым жиром…
Жир и сало собирали по деревням не только для рук, но и для обуви, выкупали и реквизировали одежду… Батальоны, вернее, то, что от них осталось после двух недель боев, стягивались к Висовице, но все равно набралось почти три тысячи человек, поскольку к нам примкнули и остатки других отрядов. Их пришлось готовить буквально на ходу — разъяснять задачу, скидывать лишнее снаряжение, перековывать хотя бы часть лошадей на шипы, добывать попоны…
Альбина и Живка, после укомплектования медицинского отделения, по большей части лошадьми и занимались. Сестра Арсо вообще хорошо управлялась со звериками — каждый кот, например, считал своим долгом подойти и потереться. И получить свою долю почесываний, мне оставалось только завидовать, меня-то даром что тряпками не гоняли.
После взятия Плевли наступил период благосклонности и я потихоньку развивал отношения, добиваясь их перевода в горизонтальную плоскость, но в некий момент Альбина резко переменилась и все мои поползновения отсекала. Что характерно, охладел и Арсо — но ему-то с чего? И середине января, когда только началось наступление немцев, я отловил начальника Верховного штаба и припер к стенке вопросом — а что, собственно, происходит?
Ответ меня без малого убил. Действовать в качестве командира штурмовой роты под именем Владимира Сабурова или Иоганна Вайса никак невозможно, и я не придумал ничего лучшего, чем взять в качестве псевдонима свою реальную фамилию, Мараш. Но это там, в Москве, в XXI веке всем пофиг, Мараш я, Сабуров, Ганжа, Каценелинбойген или вообще Фуфлачев, а тут в Черногории кланы. И между кланами, точно как у басков, сицилийцев или чеченцев, кровная месть.
Вот Йовановичи с Марашами и резались уже почти сто лет, оттого Арсо и Альбина от меня и шарахнулись. Рассудком они все понимали, но если тебе с детства талдычат, что Мараши — враги и злобные твари, то это неизбежно проявляется в отношениях. И хорошо хоть не ножом под ребра, а просто отстранением. Монтекки с Капулетти, иху мать, шекспировские страсти.
Хотя Аля могла и убить, стоило мне лишь заикнуться о наличии исподнего у медицинского отделения. И вовсе я не собирался проверять лично, меня вполне устроило заверение Живки, что все получили и надели мужские кальсоны, ботинки шипованы, балаклавы и варежки имеются. Но Альбина все равно не удержалась и саркастически бросила:
— Ты же русский, ты же не должен боятся холода!
Ну, ответ на это известен давно и я не замедлил:
— Русский не тот, кто холода не боится, а кто тепло одет!
И отправился расписывать роте боевую задачу — именно нам предстояло взять мосты и потом прикрыть колонну бригады со стороны аэродрома в Райловаце, где торчал целый домобранский батальон охраны.