Перед самым маршем я даже смотр провел.
Выстроил роту и бегом-бегом, чтобы на морозе не держать — кто как застегнут, наличие НЗ в виде сланины, маскнакидки, сухпай, все ли в порядке с обувью, убраны ли затворы во внутренние карманы… Да, на марше только так, нафиг надо, чтобы смазка застыла.
— Кто затвор потеряет, тот новый будет добывать в бою! Ясно?
Строй весело согласился, а я поймал себя на том, что бессознательно копирую своего армейского старшину, Казимираса Гедиминовича Урбониса. Он бы, наверное, глядя на нас порадовался. Ну и нарядов навешал, без них же как без пряников. Потому как армейского единообразия у нас не наблюдалось. По большому счету, его даже в самой уставной армии в боевых условиях не наблюдается, а мы вообще партизаны. Что не дает нам индульгенции на расхлябанность и легкомыслие.
— Ну что, — я стряхнул льдинки с бровей, — к маршу готовы?
— Готовы! — загомонила рота.
— Молодцы, все девойки ваши!
В строю хохотнули, только из медицинского отделения раздался глумливый голос Альбины:
— А зачем нам девойки? Нам девойки не нужны, мы сами девойки.
— Ну, вам момци, — пробасил Бранко, вызвав общий ржач.
Это хорошо, что ребята смеются, мораль на высоте, мы сейчас горы свернем…
Коча махнул рукой и бригада двинулась из Кремеша вниз, к долине Босны, по нашим следам. Брать мост решили в Семизоваце — и от Сараева немного дальше, и охраняли его, по данным разведки всего человек двадцать домобранов и дюжина жандармов.
Но мы не учли, что в такую холодрыгу они предпочтут сидеть в теплой казарме, а не торчать на морозе и ветру над рекой — мост не охранялся вообще. И пока мы разоружали местный «гарнизон», разыскивали грузовики и занимали железнодорожную станцию, случилась вторая неучтенка.
Только мы расставили у моста патрули, как со стороны Сараево показался поезд. Бранко тут же скомандовал пулеметчикам занять позиции по сторонам дороги, но к мосту, наперерез железке, уже подходил первый батальон бригады…
— Марко, шаховницу сюда! — крикнул я названному братцу, указывая на хорватский флаг над павильоном.
Парень метнулся мухой и когда поезд остановился, на перроне стоял небольшой строй из десяти человек в черном под знаменем Независимого государства. Только два пассажира сошли в Семизоваце, поезд гуднул и под печальным взглядом местного железнодорожного служителя, которому в спину упирался автомат одного из бойцов, отправился дальше, в сторону Зеницы.
— Что за поезд? — тряхнул я управника станице.
— По расписанию, — флегматично пожал плечами путеец, — позвольте мне уйти, холодно очень?
Все это с изумлением наблюдал появившийся к развязке Коча, и мне оставалось только передать станцию и мост под охрану арьергарду бригады вместе с шаховницей.
— Зачем? — только и спросил Коча.
Вместо ответа я ткнул в расписание на стене:
— Через час будет еще один поезд. Встретить, будто мы хорваты. Сейчас ребята притащат кокарды и прочее, что мы у домобранов реквизировали, не отличить будет.
Коча кивнул и задал следующий вопрос:
— А с грузовиками что?
— Лука! Что у тебя?
— Изъяли пять машин, три завели, две отогревают!
— Отлично, — повеселел командант. — Забирай минометы и дуйте в Бойник.
Прихватили мы и несколько больших кусков брезента, чтобы укрыться в кузове, но все равно, когда вылезали из машин через шесть километров, могли сойти хоть за домобранов, хоть за итальянцев, хоть за армию микадо. Вся одежда, сверху донизу, покрылась инеем и мы больше походили на снеговиков, чем на партизан.
Но маскироваться не потребовалось — охрана и тут предпочла выполнять свой долг в тепле. Мы бы тоже, но мост надо заблокировать часа на три, а лучше на четыре, пока мимо него не пройдет вся бригада. А на том берегу тот самый аэродром и тот самый батальон охраны, и до Сараево всего километров десять, подкинуть подкрепление — дело получаса.
Одно счастье, что мост узкий, заблокировали его парой грузовиков, по бокам поставили шесть пулеметов и пару минометов, заняли ближайшие дома, заодно повинтив домобранов, и организовали смены расчетов — пятнадцать минут на морозе, полчаса в доме. Так нас и врасплох не захватят, и ребята будут готовы к бою.
Бригада догнала нас через час и мимо нескончаемым потоком полились роты и батальоны, над которыми дрожал пар от дыхания…
Коча и Фича ездили верхом вдоль колонны и каждый раз останавливались на минуту-другую у нас, погреться.