Чуть было не послал его, но сдержался. Сам дурак, сам вляпался, так нечего теперь норов показывать.
— Да кому такое понравится. За что зубы выбили?
— Сами выпали, давно. Ты, младич, сюда за что?
— По горам гулял.
— С винтовкой? — неожиданно спросил сидевший рядом парень с кровоподтеками на лице.
И рядом второй такой же, молодые, одежда полугородская-полудеревенская, похожи на партизан. Только сильно избитые.
— С винтовкой. Времена такие, что лучше иметь винтовку, чем не иметь.
— И что, один гулял?
— Один, — сказал я чистую правду.
— Правильно, младич! — шамкнул дед. — Всякая власть человека в бараний рог скрутить хочет! Вот я никогда власть не уважал, налоги не платил, жил вольной птицей…
— То-то тебя каждый год в тюрьму сажали, — поддел его парень.
— Сажали, — согласился старик. — месяц подержат, отберут что нажил «в счет налога» и выпустят. А я снова в горы гайдучить.
— Ну и много ты нажил?
— Пока не очень, все на ракию, курево да гунь с золотой тесьмой стратил. Ну да ничего, еще разбогатею, осяду и стану уважаемым человеком. Может, судьей, может и главой општины.
— Да кто ж тебя такого возьмет? — нелепая мечта старика развеселила меня.
— Вот прогоним немца и усташа, вернем короля, так он меня и поставит! Деньги будут, винтовка будет, начальником буду! Пролетку заведу, жеребцов буланых, уж больно мне эта масть нравится!
Речь деда все ускорялась, а изо рта полетели брызги слюны. Полупартизаны сразу как-то заскучали и отодвинулись, а рассказчик все больше возбуждался:
— Пролетку лаком покрою и тонкие золотые полосочки наведу, чтоб в узор свивались, я такую в Сараево видел, когда молодым был. Шины обязательно резиновые, фонари золоченые по бокам, кучер, сиденье красной кожи, на пружинах и конском волосе. Полость, как же без полости, а то ноги мерзнуть будут.
Пораженный такой детализацией, я заслушался.
— И чтобы кучер старательный, — бормотал и бормотал дед все менее разборчиво, — чтоб лошади чищены, копыта смазаны, гривы расчесаны. Сбруя новая, недоуздок с кисточками расшитый. Кисточки желтые, к золотым полоскам. Кнут… кнут человеку нужен, а конь хороший и без кнута хорош, если умеешь с ним управляться…
Взгляд его все больше затуманивался и вскоре он бубнил под нос, не обращая внимания, что лишился последнего слушателя.
— Ну как? — с трудом изобразил усмешку избитый.
Я только пожал плечами.
— Он тут дольше всех нас, свихнулся. Гайдуком себя считает, да про коней рассказывает. А сам обычный пастух.
— А ты кто?
— Не твоего ума дело.
— Ну ладно, а что дальше-то будет?
— Итальянцы расстреляют, — равнодушно ответил парень.
— Откуда итальянцы, если это четники?
— Оттуда. Ты что такой дикий, ничего не знаешь?
— Ну так я по горам один гулял.
Расклад оказался прост: четники вовсю искали сотрудничества с немцами, а договариваться получалось с итальянцами. Например, «потомки римлян» объявляли награду за голову того или иного человека, но сами предпочитали не лазать по горам, а сидеть в более комфортных условиях. Четники ловили указанных и помещали в такие вот тюрьмы, после чего сообщали вниз, в города. Итальянцы направляли роту-другую в «карательную экспедицию», изображали атаку тюрьмы, а четники изображали оборону — делали два-три выстрела. Типа они не при чем и вовсе не собирались отдавать арестованных оккупантам, просто так неудачно вышло. Ну а макаронники уже без сантиментов расстреливали захваченных.
Нас прервал лязг замка и скрип двери — на прогулку!
Господи, как хорошо, что есть чистый воздух!
Вместо кривых стен я видел густой лес на горах и клочковатые облака на небе. После густых испарений в подвале, казалось, я чуял прелую листву, мокрый лес, даже запах первого ледка на лужах… Я дышал полной грудью, про запас, и понемногу переключался с лирики на более приземленные вещи — один часовой с винтовкой за спиной у ворот, второй ходит по галерее-трему, тоже с винтовкой.
Медленно переставляя ноги, обошел двор по кругу, искоса разглядывая стену. Нет, нигде не перескочишь, проволока натянута густо. Можно внезапно вырубить того, кто на воротах, но пока нашарю ключи и отопру, спохватится тот, что наверху. Дождаться, когда четник у ворот отвернется и забежать на трем — лестница скрипучая, услышит… Обошел еще раз, промерял двор шагами.
— За водой! — на галерее появился начальник, единственный из четников с кокардой и одетый в подобие формы.
Трое доходяг тут же выстроились у дверцы внизу, им выдали кувшины, ворота открылись и в распахнутых створках я увидел и переулочек, и угол следующего дома…