– Покажем, конечно, покажем, – рассеянно ответил я, рассматривая в подзорную трубу английский корабль. – Не стрелять, дать врагу подойти к нам поближе. А канонирам следует помнить, что каждый выстрел должен попасть в цель!
Между тем вражеские ядра уже стали долетать до нашего брига.
– Пальните по этим наглецам! – наконец велел я. – Постарайтесь повредить им рангоут. Надо для начала обездвижить супостата… А уж потом мы займемся им поближе.
Канониры ушаковской выучки стреляли метко. Ядро, выпущенное из нашей карронады, перебило стеньгу на грот-мачте британского брига. Она завалилась за борт, повиснув на фордунах. Вражеский корабль потерял ход. Британские матросы спешно рубили снасти, чтобы побыстрее сбросить за борт обломок стеньги. Я же приказал прибавить парусов и обойти английский бриг с носа. Сделав это, «Видо» продольным залпом картечи, словно метлой, очистил палубу врага.
– Интересно, долго они еще продержатся? – спросил я у стоявшего рядом со мной лейтенанта Веселовского.
Тот пожал плечами.
– Корпус брига цел, управлять можно с помощью уцелевших рангоута и парусов, так что англичане могут еще какое-то время сопротивляться, – ответил он.
Но сражаться до последнего британский командир, похоже, не желал. Мы увидели, как «Юнион Джек»[31] брига пополз вниз, а чуть позже вместо него был поднят белый флаг.
Осторожно подойдя к захваченному бригу, я увидел выстроившуюся на его залитой кровью палубе команду.
– Приготовиться к буксировке приза, – приказал я. – А вы, лейтенант, возьмите два десятка вооруженных матросов и велите спустить на воду шлюпку. Разоружите пленных и перевезите офицеров на «Видо». Выставьте караул у крюйт-камеры и оружейной кладовой. Заберите с приза все документы и вахтенный журнал. Нам надо побыстрее прибыть на Корфу, а то там нас уже заждались. Впрочем, придем мы туда не с пустыми руками.
14 (26) августа 1801 года. Астрахань. Поручик Лейб-гвардии Семеновского полка Александр Бенкендорф
Второй месяц я безвылазно торчу в этой дыре, именуемой Астраханью. Конечно, как верноподданный государя нашего Павла Петровича, я приложу все свои силы и старания, чтобы выполнить порученное мне дело. А именно – сделать Астрахань тыловой базой нашей экспедиции, которая должна будет пересечь Каспийское море, высадиться в персидской Гиляне и начать продвижение на юг.
Только вот насколько Астрахань готова стать базой для снабжения наших войск? Ведь Каспий, который, по сути, просто огромное соленое озеро, недаром называют морем. Достаточно вспомнить великий шторм 1722 года, когда волны и ветра потопили корабли с продовольствием армии Петра Великого, тем самым сорвав его победное шествие в глубь Персии. Чтобы у нас не случилось ничего подобного, следовало помимо Астрахани заложить базы снабжения наших войск в Дербенте, Баку и Энзели.
Конечно, заниматься заготовкой продовольствия мне государь не поручал. Не мое это дело, да и в делах здешних я разбирался не очень хорошо. Помог же мне во всех моих начинаниях человек, рекомендованный мне моим знакомым по Ревелю – фон Радинг. До того, как стать вице-губернатором Ревеля, герр фон Радинг долгое время командовал Астраханским портом. Так что знакомые у него здесь остались. Причем не простые столоначальники, поднаторевшие в составлении бумаг, а люди, хотя и не занимавшие высокие должности, но, тем не менее, обладающие немалыми связями и возможностями.
С их помощью мне удалось сдвинуть дело с мертвой точки и начать закупку провизии и подготовку помещений для размещения войск. Полки наши мало-помалу двигались на юг, так что к тому времени, как Волга по весне очистится ото льда, по ней к Каспию потянутся огромные баржи-беляны, нагруженные солдатами и военным снаряжением. Кавалерия пойдет вдоль берега – весной лошади могут попастись на лугах, покрытых свежей зеленой травой.
Работы у меня было много, из Петербурга чуть ли не каждый день приходили депеши с распоряжениями, касаемыми подготовки похода. Государь был строг – на каждую полученную бумагу следовало тут же незамедлительно дать ответ. И потому мои письма к ненаглядной мадемуазель Дарье были короткими и сухими. Я, к моему сожалению, не мог выразить на бумаге все чувства, которые испытывал к этой прекрасной девушке. Ее письма мне тоже были немногословны. Как я понял, она тоже участвовала в подготовке нашего похода. Но, опасаясь того, что письма эти могут попасть в чужие руки, мадемуазель Дарья не писала, в чем именно заключалось ее участие в сем деле.
Удивительная все же она девушка – она абсолютно не была похожа на своих сверстниц – жеманных и капризных дурочек. Я помню, как с оружием в руках она стояла во дворе Ревельского замка и стреляла в британцев, которые напали на наш лазарет. Позднее я узнал, что она не струсила и храбро защищала государыню от польских мерзавцев, атаковавших кортеж императрицы у Павловска. Нет, если мне удастся завоевать сердце мадемуазель Дарьи, и ее отец даст согласие на наш брак, я буду считаться себя самым счастливым человеком на свете.
А пока я старался как можно успешнее выполнить порученное мне дело. В Астрахани ловили и солили рыбу, забивали на мясо скот, заготовляя бочки с солониной, выделывали кожу, из которой шили военное снаряжение и упряжь. Здесь же работали пороховые заводы, на местных верфях строили небольшие корабли – шнявы и галиоты.
Бойко шла торговля с народами, которые жили вдоль побережья Каспия. Помимо доходов от этой торговли, мы устанавливали связи с купцами и вождями здешних племен. Были заключены устные (пока!) договоренности о том, что в случае нашего продвижения на юг местные жители не будут нападать на наши части, а мы, в свою очередь, постараемся не наносить ущерб их посевам и жилищам. Если же такой ущерб и будет нанесен, то пострадавшим будет выплачена надлежащая компенсация. С другой стороны, мы с большим удовольствием закупим у жителей аулов и селений коз, баранов, сыр и прочую снедь. А те из молодых и отважных джигитов, кто решит отправиться вместе с нами в поход, получат из царской казны жалованье. К тому же часть военной добычи по праву будет принадлежать им. Воевать же они будут плечом к плечу со своими земляками, под командованием своих же вождей и старейшин.
В Астрахани проживало немало купцов – выходцев из Индии. Мои люди осторожно расспросили их о том, как живут их родственники у себя дома, и насколько сильно их притесняют англичане из Ост-Индской компании. Мне удалось найти среди индийцев людей, которые дали согласие сообщать нам сведения о британских гарнизонах в Индии и о настроениях среди солдат-сипаев, служивших под командованием английских офицеров.
Все добытые мною сведения я со специальными курьерами отправлял лично Василию Васильевичу Патрикееву. В ответных сообщениях он благодарил меня за ценные разведданные и намекал, что государь чрезвычайно мною доволен, и что мне следует ждать от него приятный сюрприз. А может, и не один. Другими словами, меня ждет повышение в чине и награда. Сие для меня весьма приятно – как человек военный, я с удовольствием принимаю подобные знаки внимания.
Пока же, пользуясь случаем, я пишу очередное послание мадемуазель Дарье. С оказией оно уйдет сегодня же в Петербург. Надеюсь, что моя любимая будет рада получить от меня весточку.
16 (28) августа 1801 года. Санкт-Петербург. Михайловский замок. Дмитрий Викторович Сапожников, лейтенант Российского флота и кавалер
Лето оказалось жарким, как в прямом, так и в переносном смысле. Жара порой была такой, что хотелось раздеться до майки и в таком виде выйти на улицу. Но здешний народ, увидя меня в таком наряде, был бы просто шокирован. В лучшем случае они посчитали бы, что я повредился умом. Выручало лишь одно – большую часть времени я проводил за городом. Там, на берегу Ладожского озера, в районе Кексгольма – того самого, который некогда был новгородской крепостью Корелой, а в наше время назывался Приозерском – я проводил тренировки своих подопечных.
31