Вернувшись в Нью-Йорк, я спросил у Чейза, не может ли он помочь, и не прогадал. Уже на следующий день он познакомил меня с человеком, который, попробовав то, что у меня было с собой, сразу же заказал большую партию разных чаев, причем по довольному виду Чейза я понял, что и тому перепадут неплохие комиссионные.
Но я потерял довольно-таки много времени, и, когда прибыл в Бостон, я, увы, сделал ошибку – вместо того чтобы сразу попробовать найти корабль, сначала сходил с Иваном и на верфь, и к Мерривезеру. Иван сразу нашел с ними общий язык, он же договаривался о задатке – и выплачивал его после всех необходимых юридических процедур. В результате планы превратились в контракты, работа по которым уже кипела.
Да, Эндрю с Иваном тоже подружились, и мой бостонский друг, такое у меня возникло впечатление, потерпев неудачу с попыткой женить меня на одной из дочерей, решил окучить Мартынова. Посмотрим, подумал я весело, чем дело кончится, – как я уже рассказывал, девочки были на загляденье. Хотя, конечно, Иван говорил мне, что теперь хочет жениться только на русской…
А я сходил в гавань и был весьма опечален. Найти корабль, идущий в Англию, было весьма сложно. Во-первых, в это время года вероятность шторма – как с юга, так и с северо-востока – резко возрастала. Обыкновенно в Европу все равно ходили американские корабли, но сейчас, как мне разъяснили, слишком уж часто их останавливали, чтобы захватить часть команды для службы во флоте короля Георга III, и пока что никто не хотел рисковать сверх меры. Французские корабли мне по понятным причинам не подходили. Английских же не было вообще – по рассказам моряков, вернувшихся в свои порты, французы и русские начали охоту на английские суда, и с начала месяца ни один корабль не пришел в Бостон.
Мне порекомендовали вернуться в Нью-Йорк и уйти на гамбургском почтовом корабле – их не трогали ни англичане, ни французы. Но и они переставали ходить примерно в это время года. И все же я решил остаться еще на денек и попытать счастье на следующий день.
Тут мне улыбнулась удача. В порт вошла «Снежная Дженни» из шотландского Глазго, доставившая на американский континент очередную партию шотландских горцев-эмигрантов. Вообще-то «Дженни» должна была прибыть еще в конце июля, но она и тогда попала в шторм, который сильно ее потрепал и унес ее значительно южнее. Как мне впоследствии рассказал капитан Адамс, они каким-то чудом доковыляли до Бермуд, где «Дженни» отремонтировали – этот архипелаг славился своими кораблестроителями, а бермудский кедр считался одним из лучших корабельных деревьев[59]. В результате «Дженни» прибыла в Бостон тогда, когда большинство европейских кораблей уже ушли.
Капитан запросил немалых денег за каюту первого класса – на «Дженни» их было ровно две, – но я подумал, что выбора у меня нет, да и Дженкинсон пообещал возместить все мои расходы. А когда я наобум спросил:
– Капитан, а нет ли у вас родственников в Бостоне?
– Есть, как же не быть, только я их не знаю. Слышал только, что бывший президент Адамс – один из них.
И я познакомил его с Эндрю Адамсом. В результате оба меня горячо благодарили, а капитан снизил цену каюты почти вдвое – мол, пассажиров-то все равно практически нет, а я вам очень благодарен. Кроме меня, на «Дженни» путешествовали трое студентов, недавно закончивших Гарвард и направляющихся в поездку на свою шотландскую прародину, и двое коммерсантов. Все пятеро путешествовали во втором классе; трюм же, в котором прибыло большинство эмигрантов, был теперь забит каким-то грузом, который и сопровождал один из купцов.
Помню, как я махал Ивану и семье Эндрю, стоя на корме отходящей от берега «Дженни», причем глаза у меня были – кто бы мог подумать – на мокром месте. Впрочем, я более или менее сдружился и с капитаном, особенно теперь, после урагана. А сейчас я наконец-то сел на лавочку и, подставив свою физиономию ласковому солнышку, прикрыл глаза, и последней моей мыслью перед тем, как я задремал, было, что мне совершенно не хотелось бы лазить по мачтам в данный момент и что быть пассажиром может быть очень даже приятно.
Не знаю, почему, но я неожиданно проснулся и увидел паруса на горизонте. Причем неизвестный корабль держал курс, такое у меня сложилось впечатление, прямо на нас – и шел он намного быстрее, чем бедная «Дженни». И мне это, если честно, не слишком понравилось.
24 сентября 1801 года. Атлантический океан, борт корабля «Сноу Дженни». Джон Адамс. Не бывший президент, а капитан корабля
Ну что ж, как говорится, если не можешь сопротивляться, побудь паинькой. Глядишь, и прокатит.
Когда я увидел паруса, и скорость, с которой они приближались, я понял, что шансов удрать от него у нас не было. «Дженни» – корабль хороший, остойчивый и достаточно удобный для пассажиров. Но скорость у нее очень даже средняя даже при хорошем ветре. Она и впрямь чем-то напоминала мою бабушку – милую, пухленькую и всегда в хорошем расположении духа; я до сих пор вспоминаю ее стряпню, которую мы, ее внуки, так любили. Именно в ее честь мой отец назвал свою первую «Дженни»; бабушка обожала снег, оттуда и название. И когда та «Дженни» разбилась о камни во время шторма у берегов графства Керри в Ирландии, я дал новому кораблю то же имя.
Так что я приказал спустить паруса и стал дожидаться, когда незваные гости прибудут ко мне на борт. Я полагал, что это будут англичане; увидев андреевский крест[60] на моей мачте, они пойдут дальше; наших матросов они не имеют права забирать на службу его самозваного величества, чтобы ему пусто было!
Да, для меня единственным законным королем Шотландии являлся «красавчик принц Чарли»[61]. После смерти принца Чарли право на трон перешло к его сыну, кардиналу Генри Бенедикту Стюарту, герцогу Йоркскому. Но что поделаешь? Шотландией – да и всем Соединенным Королевством – ныне правят немцы, прости господи, из Ганновера. Особенно отличился нынешний Георг III, который сумел потерять колонии в Северной Америке, кроме никому не нужной Канады. Но так решил Господь. После разгрома якобитов у Каллодена в сорок шестом году, шансов у нас, шотландцев, да и сил, чтобы отвоевать нашу независимость, практически не осталось. И приходится жить под властью этих германцев.
Когда же корабли приблизились к «Дженни», я увидел, к своему ужасу, что у них на мачтах был не «Юнион-Джек», а андреевский флаг, только голубой на белом фоне. И повесил голову – мне стало ясно, что я потеряю «Дженни», а сам отправлюсь в плен в далекую Сибирь, где даже в августе лежит снег, воет вьюга и среди диких лесов бродят медведи-людоеды.
Вскоре на борт корабля поднялась досмотровая партия – офицер и с десяток матросов, точнее, наверное, морских пехотинцев.
– Лейтенант Широков, – представился офицер на неплохом английском. – С кем имею честь?
– Капитан Адамс, из Глазго.
– Шотландец, значит. Куда следуете?
– Туда и следую, с заходом в Ливерпуль, чтобы высадить несколько пассажиров.
– Вот, значит, как… И какие грузы везете?
– То, что принадлежит одному из пассажиров. Ну и припасы. Мы вообще-то возим эмигрантов в Североамериканские Соединенные Штаты. А обратно пассажиров, как правило, мало, так что мы берем с собой грузы, которые нам поручают. На сей раз, как я уже сказал, то, что лежит у меня в трюме, принадлежит одному из коммерсантов.
– Понятно… Ну что ж, очень хотелось бы поговорить с вашими пассажирами – и с офицерами. И досмотреть грузы.
Я лишь вздохнул. Было понятно, что они хотят проверить то, что я ему рассказал. Это-то не проблема, мне скрывать нечего. А вот что это за груз и что это, кстати, за люди… Этого я не знаю.
Через некоторое время очередь дошла и до меня. Про «Дженни» я рассказал все, как было. Про пассажиров же – только то, что знал, не более того. Услышав фамилию О‘Нил, мне показалось, что мой собеседник встрепенулся, но больше ничего про этого моего пассажира он не спросил. А потом мне пришлось посидеть в ожидании, пока меня не вызвали к тому же человеку.
Я приготовился к худшему, но тот лишь улыбнулся мне и сказал:
– Все сходится, капитан. Можете быть свободны. И ваши пассажиры тоже. А груз ваш – виргинский табак. Мистер Джонсон был настолько щедр, что подарил нам один ящик для команды. Неплохо, конечно, но в следующий раз привезите что-нибудь получше.
59
Увы, эти кедры были практически полностью уничтожены завезенными насекомыми в 1950-х годах.
61
Карл Эдуард Людовик Иоанн Сильвестр Мария Казимир Стюарт, известный также как Красавчик принц Чарли или Молодой Претендент – предпоследний представитель дома Стюартов и якобитский претендент на английский и шотландский престол.