Дав коням и людям отдых, мы двинулись по следам банды. Вскоре достигли Кара-Тау и Ак-Тау.
Горы возвышались на ровной долине, как острова. Высотой они не более пятисот метров, каменистые, совершенно лишенные растительности.
Половина этих гор состояла из черного камня, другая — из белого. Поэтому, видимо, жители этих мест называли Кара-Тау и Ак-Тау, что означает черные и белые горы.
На южном склоне гор, в двух километрах, мы обнаружили около десятка оседланных и пасущихся коней и дым от костров.
«Это заслон или разведка», — заключил я.
По дыму костров можно было предположить, что басмачи готовили ужин.
К ним можно было незаметно подойти с западного склона по старому глубокому руслу реки. Это русло, не доходя метров двести до места стоянки басмачей, сворачивало и уходило к ним в тыл. С южной стороны, где паслись кони, метрах в трехстах от русла, находился холм, господствовавший над всей местностью.
Оценив обстановку, решили окружить басмачей и взять в плен. Незаметно спустились с горы в старое русло и двинулись по нему.
Недоезжая метров пятисот до местонахождения басмаческой группы, я приложил бинокль к глазам и увидел, как человек пятнадцать возились около двух костров и что-то пили из чашек. Занятые этим делом, они ни разу не взглянули в нашу сторону. Из ведер, висящих над кострами, доставали, по-видимому, вареное мясо. Они были так заняты своим делом, что даже не выставили наблюдателей. Я про себя подумал:
«Наверное, вам не суждено есть это мясо».
Пулеметчик занял огневую точку на холме и приготовился к бою.
Мой помощник с группой бойцов наступал с севера, а командир отделения с другой группой — с западной стороны. Я заранее предупредил бойцов: без приказа не открывать огонь. Короткими перебежками, от укрытия к укрытию, пошли в наступление. Басмачи нас заметили, когда мы подошли к ним на расстояние двухсот метров. Они схватились за оружие и подняли беспорядочную стрельбу. Наш пулемет и стрелки открыли огонь по ним. Часть басмачей успела вскочить на коней, но их срезали наши пули. Нам удалось окружить оставшихся в живых.
Уйти от нас басмачам было некуда. Внезапное нападение вызвало среди них панику. Бандиты действовали против нас неорганизованно, но некоторые из них отчаянно сопротивлялись. Бой продолжался около часа. Заслон басмачей был полностью разбит.
От захваченных в плен узнали, что эта группа находилась в заслоне, прикрывая главные силы, которые расположились южнее в тридцати километрах возле пресного колодца. Банда насчитывала более двухсот всадников.
У разгромленного заслона изъяли пятнадцать оседланных коней, винтовки разного образца, из них большинство иностранных, сабли, кинжалы, а также несколько мешков, битком набитых мануфактурой, чаем, махоркой — из ограбленных магазинов.
Здесь мы сделали небольшой привал. Напоили коней и накормили бойцов.
Это было как раз кстати: бойцы уже третий день не ели горячей пищи. Получилось так, что басмачи словно ждали почетных гостей и приготовили на ужин мясо молодого барашка и даже голову для аксакала — все как положено по восточному обычаю…
Красноармейцы уплетали мясо, запивая его наваристым бульоном.
Солнце было на закате. Жара еще не спадала. Вдали искрились вершины барханов, освещенные последними багрово-красными лучами уходящего за горизонт солнца. С севера на юг на протяжении многих десятков километров тянулись барханы, которые казались застывшими седыми волнами сказочного моря На них росли редкие кустарники, небогатые своими красками.
После короткого привала мы двинулись в путь, к животноводческому совхозу. Ехали всю ночь и утром до восхода солнца прибыли на место.
Наша разведывательная группа за трое суток совершила двухсоткилометровый переход по пересеченной и песчаной местности. Людям и коням необходим был отдых. Бойцы засыпали на ходу. Мы остановились у одного совхоза. Нам вскипятили чай и подали в пиалках. С шутками и разговорами все приступили к чаю, стали размачивать галеты, которые были тверды, как камень.
Попов двумя пальцами держал галету, наполовину погрузив в чай, ждал, когда она хоть немного размокнет. Но так и не дождался — опустил голову на грудь и уснул с галетой над пиалкой чая.
Я тронул его за плечо: