Красный командир.
Мулла в недоумении держал письмо в руках и никак не мог собраться с мыслями. Бек-Болот вырвал письмо из его рук, разорвал в мелкие клочки и стал затаптывать их в землю. Некоторые бандиты возмущались, а другим понравилось содержание письма. Друзья Мергена, окружив его плотным кольцом, одобрительно подталкивали его. Басмачи растерялись. Спорили, возмущались. В этот момент один молодой басмач громко выкрикнул:
— Тахсыр! Вы сами написали аскерам письмо, сами вызвали их на это. Теперь нужно ожидать их — время не ждет.
Главарь банды, немного остыв, глуховатым голосом обратился к своим басмачам:
— Мои джигиты! Как вы думаете? Будем воевать с аскерами или уйдем?
Все стояли в неловком молчании. Некоторые, словно решая и взвешивая важный вопрос, подняли головы к небу, думали о чем-то своем. Другие, опустив головы, словно искали ответа под ногами. Басмачам была известна храбрость кызыл-аскеров. Им не хотелось умирать в этих сыпучих песках.
Молчание головорезов встревожило Бек-Болота, и он обратился к мулле:
— Как думаете вы, посланец бога?
Мулла знал, что он такой же смертный, как и все. Но не хотел умирать, особенно в этой дикой пустыне. Дрожь пробежала по его спине. Он всегда думал только о богатстве и наживе.
Наконец, словно очнувшись ото сна, мулла вздрогнул и начал елейным голосом:
— Дорогой Бек-Болот! Рисковать своей жизнью и жизнью наших славных джигитов нет смысла. Я думаю, нам надо сегодня отклониться от боя с аскерами, ибо этого желает всевышний. Разумно будет нам идти на соединение с армией нашего мудрого хана Тыналы, а потом всей нашей силой нанести удар и уничтожить этих безбожников…
Басмачи решили поспешно покинуть район двух холмов и идти на соединение с главными силами.
Мерген повел осторожный разговор среди недовольных и насильно загнанных в басмаческую шайку людей,
В пять часов вечера мы оставили местность двух холмов с его колодцем и тронулись в путь по самому трудному и тяжелому отрезку пути, по сыпучим пескам. В четыре часа утра подошли к колодцу Сенек.
Эта местность представляла собой небольшую долину, окруженную барханами.
Здесь имелись два колодца с пресной водой. Невдалеке стоял надгробный памятник-мазар высотой метров 5–6, с куполообразной крышей. Он являлся хорошим местом для наблюдения. Стены потрескались и обсыпались от постоянных ветров и знойных лучей палящего солнца.
При ветре барханы передвигались, и на высоких местах вырастали островерхие сопки. За день местность несколько раз меняла свой облик. На большом пространстве цепочками тянулись образовавшиеся из песка горы. Ночные наряды часто блуждали, потеряв привычные ориентиры.
Жара была неимоверная. Бойцы рыли щели в песке глубиной в метр, делали над ними шалаши из саксауловых веток, накрываемых попонами. Но через каких-нибудь полчаса ветер снова заносил эти шалаши песком.
Бойцы старались уберечь оружие: песок попадал в стволы, магазинные коробки, затворы. Красноармейцы заворачивали оружие в тряпки, проклиная пустыню.
На следующий день часовой, стоявший на башне, заметил двух всадников, ехавших прямо к колодцам. Наш разъезд бесшумно захватил их. Они оказались разведчиками. Были посланы отрядом басмачей разведать колодец Сенек. От них узнали о местонахождении крупных сил банды.
Мы тотчас выслали усиленный отряд. Басмачи, не приняв боя, ускользнули и скрылись в песках. Видимо, не имея запаса воды, не решались вступить в бой.
Целую неделю вели мы усиленную разведку. Несколько раз встречались с небольшими группами басмачей, которые после короткой перестрелки убирались восвояси.
Действия бандитов для нас были ясны: они избрали хитрую тактику — измотать наши силы, оттянуть время, выбрать выгодный момент и дать нам решительный бой.
Частые вылазки на разведку, погоня за басмачами по барханам, нестерпимая жара, духота — все это изматывало наши силы.
Как только начиналась жара, каждый боец уходил в свою щель, где укрывался от солнечного пекла. И там лежал, тяжело дыша.
В такой обстановке даже небольшое, веселье могло бы подбодрить бойцов, поднять у них дух.
Я решил устроить небольшую инсценировку: изобразить муллу, зовущего правоверных на молитву.
Обмотав голову полотенцем, натянув басмаческий чапан, незаметно поднялся на мазар. Заткнув уши большими пальцами, как это делает азанчи, начал протяжно и призывно кричать:
— Алла-акбар, алла-акбар!!
После моего возгласа все в недоумении высунули головы, потом потянулись к мазару. Даже командир дивизиона выскочил из-под машины АМО, где лежал в тени. Я с закрытыми глазами продолжал кричать;