Обо мне речи не было, они были заняты своими планами нападения на гарнизон. Я потихоньку пошел дальше, скрываясь за каждым кустом. Повернувшись, посмотрел назад, но их уже не было видно.
Я с ходу пробежал примерно метров сто. Повернув вправо, взял направление к гарнизону. Ноги утопали в песке, кочки мешали движению. Я падал, поднимался и снова бежал. Ну, думаю, одурачил, обманул вас, сволочи, бандиты! Ваш замысел не будет осуществлен. Все равно добегу и сообщу. В этот момент передо мной, как из-под земли, выросли три басмача.
— Стой! Руки вверх!
Я бросился в левую сторону и бежать, но, споткнувшись о кочку, упал. Один из басмачей, догнав, навалился на меня, а двое с винтовками стояли по бокам. Вот тут я и подумал:
«Теперь не проведешь! Наверное, пришла моя смерть! А сообщить необходимо».
Бандит, который навалился на меня, встал и приказал подняться. Я поднимался не торопясь. Думаю: «До дивизиона недалеко. Крикну раза два изо всех сил, пусть после этого убьют, зато бойцы услышат мой крик. Я набрал полную грудь воздуха и два раза крикнул: „Ааа! ааа!“ На третий раз мне заткнули рот, связали руки и повели назад.
Через каких-нибудь десять минут я уже находился перед помощником хана. Сочинять уже было нечего, стоял и молчал, чтобы оттянуть время: может быть, появятся наши. Помощник хана посмотрел на меня, как тигр, который приготовился к прыжку. В ярости не знал он, что и сказать.
— Собака, агент красных!
В это время кто-то сильно ударил меня в спину. Я упал. Хотел крикнуть, но рот был заткнут тряпкой.
— Ну что, друзья! Я его допрошу, все из него выжму! Развяжите руки, разденьте его, оставьте в одних штанах.
Как воронье, они налетели на меня. Один стаскивал сапоги, другой — рубашку. Раздели, поставили на колени. Помощник хана приказал принести ему хорошую камчу.
Пока разыскивали камчу получше, он вытащил из-за пазухи наган, взвел курок, направил дуло прямо мне в лоб и крикнул:
— Скажи, собачий сын, кто прислал тебя!
Тут подали ему камчу. Он положил на землю наган, взял в руки камчу.
— Простись с белым светом! Если скажешь правду, останешься в живых. Ну, рассказывай все подробно!
Я молчал.
— Ну, чего молчишь? Некогда, собака, мне с тобой возиться! — Замахнулся камчой. Я все молчал. Он встал, отошел чуть-чуть назад и приказал своим помощникам завязать мне рот и тонкой камчой несколько раз ударил по голове, по лицу, по спине — куда попало. От этих ударов потемнело в глазах, затошнило. Он приказал снова завязать руки, подошел ко мне близко, поднял мой подбородок рукоятью камчи:
— Хочешь жить? Скажи правду!
Я молчал. Он стал изо всех сил наносить удары тонкой свистящей камчой, исполосовал все тело.
Под конец ударил ногой по голове. Я потерял сознание. Через некоторое время очнулся. Сколько времени прошло — не знаю.
Меня держали двое, а помощник хана стоял передо мной все еще в надежде услышать от меня что-нибудь о кызыл-аскерах. Он спросил, как меня зовут, чем занимался при ак-падише и в настоящее время.
— Тахсыр, успокойтесь, садитесь и развяжите мои руки. Я вам все расскажу.
Помощник хана, не ожидавший такого оборота дела, освободил руку, державшую мой подбородок, приказал развязать мои руки. Сел напротив, сложив ноги калачиком, и пытливо уставился на меня:
— Давно бы так. Послушаю, о чем ты будешь говорить. Если правду скажешь, не только освобожу, даже награду получишь. Если соврешь, то знаешь, что с тобой будет? Привяжу к конскому хвосту, как дохлую собаку, буду гонять коня до тех пор, пока все твои косточки не рассыплются по пустыне.
— Тахсыр, прошу только меня не прерывать, — твердо сказал я. — Меня зовут Батыр, сын Карима. При ак-падише, до последнего существования его, был батраком, долгие годы пас байский скот. Только со дня образования Советской власти все батраки и бедняки, в том числе и я, стали свободными хозяевами страны. Вся земля от китайской границы до Москвы и дальше принадлежит нам. Все честные люди трудятся спокойно и строят новую жизнь. А кто осмелится нарушить это — им пощады не будет…
Он не дал мне говорить дальше. Вскочил, ударил камчой:
— Ты будешь говорить, сколько у них аскеров? И где находятся их посты?
— Тахсыр, я предупреждал не перебивать меня. Слушайте дальше. Я не агент кызыл-аскеров, а честный джигит, пришел с кызыл-аскерами уничтожать волков и шакалов в этой пустыне.
— Слушай, дурак, — взревел помощник хана. — Сколько времени я нахожусь в этой пустыне, но волков и шакалов ни разу не видел, — и он ехидно засмеялся.