— Мы доехали до указанного места и, никого не обнаружив, повернули назад. Километрах в четырех от гарнизона заметили группу всадников, более пятидесяти человек. Они ехали нам навстречу. Мы остановились в нерешительности: кроме басмачей, в этой пустыне никто не мог быть. Наши ездят строем, а эти двигались толпой, как обычно ездят басмачи. Но почему они едут со стороны гарнизона? Неужели все наши посты спят? Этого быть не может! Странно?!.
Тогда Малахов сказал:
— Мы имеем приказ: "При встрече с превосходящими силами противника в бой не вступать". Давайте, пока не поздно, изменим маршрут.
Мы повернули влево, на восток, где тянулись сплошные холмы. Басмачи увидели нас. Поняли, что мы пытаемся ускользнуть от них. Они разделились на три группы, перешли на рысь, отрезая нам путь к гарнизону.
Малахов посмотрел на нас и сказал:
— Ну, друзья, попытаемся уйти от них. Если нам всем троим не удастся прорваться, Цитович, тебе придется попытать счастье. Конь у тебя лучше наших. Прорвешься любой ценой. А мы с Захаровым будем отбиваться и задержим их. Другого выхода у нас нет.
Я сказал:
— Митя, это все верно. Но оставить вас я не могу. Будем биться втроем, если придется — погибнем вместе.
Малахов сурово посмотрел на меня:
— Ты не забывай нашего устава! Приказ старшего не подлежит обсуждению!
Между тем противник нагонял нас. Мы стали отстреливаться и быстрым аллюром уходили на север. Басмачи преследовали нас с дикими криками. Вскоре они подбили под Захаровым коня. Малахов посадил его позади себя. Мы продолжали отходить. Не проскакали и километра, конь Малахова обессилел, а басмачи все приближались. Положение было безвыходное. Малахов приказал мне:
— Цитович, скачи! Сообщи дивизиону о басмачах.
Они с Захаровым залегли за кочки. Я тоже хотел слезть с коня и вместе с ними отбиваться. Но Малахов так крикнул на меня, что мешкать было нечего. Я не видел никогда его таким суровым. Мне было трудно покидать их, с болью в душе я сказал:
— Прощайте, ребята, до скорой встречи!
Я пришпорил коня и помчался карьером…
И все оглядывался. Малахов и Захаров, лежа за кочками, обстреливали атакующих басмачей. Они своим огнем заставили часть бандитов спешиться, а группа всадников погналась за мной.
Я мчался по пустыне и с радостью видел, что басмачи отстают. Вот их осталось уже трое, на самых выносливых лошадях. Один на белом высоком коне особенно рвался вперед. Я обернулся, вскинул винтовку и выстрелил. Конь под ним рухнул. Тогда они прекратили преследование…
Я вырвался. Конь подо мной был весь в мыле. Я слез с него и поцеловал прямо в губы… И только тогда почувствовал смертельную жажду. Вытащил из сумки запасную флягу, но она была пробита пулей. Хоть бы капелька осталась!
Бедный конь! Он тянулся ко мне, сопя, обнюхивал пустую флягу. У меня во рту и горле пересохло, язык прилипал к нёбу. Но что было делать?
Я снова сел на пошатывавшегося коня, поднялся на холм и увидел басмачей, мчавшихся в мою сторону.
— Не подведи, дружок, — шепнул я коню. — На тебя вся надежда!!
Пришпорил скакуна и крикнул: "Вперед!"…
Выбиваясь из последних сил, конь скакал по раскаленному песку. И все же я оторвался от преследовавших меня басмачей. Остановился. Конь весь был в мыльной пене.
Наступили сумерки. Стало душно. Обширная пустыня, как мертвое царство песков и барханов, зловеще молчала. Ни единого звука. Мне стало жутко. Я склонился к шее коня и заговорил с ним, как с человеком:
— Спасибо тебе, мой верный друг! Ты вынес меня. Но как нам пробраться к своим?..
Когда стемнело, я тихо двинулся дальше. Ехал, озираясь по сторонам.
Уже в полночь, когда до гарнизона оставалось километра четыре, я снова наткнулся на басмачей. Они ринулись на меня. Я бросил гранату, она разорвалась в гуще бандитов и вызвала у них панику. В этот момент я ускользнул от них. Но вдруг новая группа басмачей с криками погналась за мной. Казалось, мне теперь не уйти. Я мгновенно обернулся и бросил последнюю гранату. Головорезы шарахнулись в сторону, и я успел проскочить.
Дальнейшая судьба моих друзей Захарова и Малахова мне неизвестна…
Закончив свой рассказ, Цитович глубоко вздохнул и низко опустил голову, скрывая навернувшиеся на глаза слезы.
Мы победили
Нам рассказали пленные…
Хан Тыналы сидел со своими приближенными на походных коврах и ожидал прибытия юз-башей (главарей сотен), которых он пригласил к себе на совет. Он был в хорошем настроении. Его гонец прибыл и доложил, что сейчас все явятся.