— Вы быстро справились с аскерами, я тоже тороплюсь обеспечить вас водой, — не без издевки сказал он. — Думаю, что меня тоже не забудут наградить.
— Тебя ждет большая награда. Торопись к хану, — сердито буркнул один из всадников.
— Мы без воды мучились, а ты только на пол пути! Победишь с такими, как ты! — сказал другой басмач.
Часто теперь встречались каравану отступающие. В большинстве они ехали по двое на одной лошади. Лица почерневшие и печальные. Многие из них потеряли в бою родных и близких.
Один из друзей Мергена подъехал к нему, поздоровавшись, попросил напиться. Он подробно рассказал о последнем бое.
— Ты, Мерген, мудрец! Далеко видел. Давай-ка поворачивай обратно, пока не поздно.
Утром вернулась разведка, выяснившая, что следы отступающей банды идут строго на юг.
Командир дивизиона, Клигман и Цитович во главе кавалерийского взвода Митракова поехали на поиски Малахова и Захарова.
Трехдневный бой, нестерпимая жара и ненормальное питание измотали бойцов. Пустыня была пепельно-желтой от зноя. Казалось, отойди на несколько шагов от живительного колодца — сгоришь в этом пекле.
Но бойцы рвались вперед: судьба Малахова и Захарова волновала каждого до глубины души.
Цитович ехал впереди. Он молчал, молчали и бойцы. И вот перед ними стали раскрываться шаг за шагом подробности смертельной схватки разведчиков с басмачами. Сначала наткнулись на лошадь Малахова, метрах в ста лежал и сам Малахов весь в крови. Песок возле бойца был иссечен пулями. Малахов весь изранен: в живот, бедро, грудь, голову. Он лежал в одном нижнем белье — басмачи раздели его. Глаза выколоты. Уши обрезаны…
Захарова обнаружили шагах в трехстах от Малахова. По-видимому, он был ранен возле Малахова и отходил в нашу сторону. Он тоже раздет, изуродован… Вокруг бойца валялось много стреляных гильз, разбитая винтовка.
Их похоронили вместе в глубокой могиле на самом высоком бархане.
— Вчера мы захватили одного раненого басмача. Может быть, он знает подробности их гибели? — произнес командир дивизиона — Нужно допросить его…
Перед заходом солнца ко мне пришел Митраков, подробно рассказал о гибели Малахова и Захарова. Допрос пленного басмача нарисовал полную картину этого боя.
— Два красноармейца, — как рассказывал пленный, — храбро сражались против семидесяти человек. Они не давали поднять головы и стреляли очень метко. Когда один был убит, другой взял его винтовку, гранаты и продолжал бой, постепенно отходя к своим. Он ловко [укрывался за кочками, и даже признанные мергены не могли попасть в него. Наконец пуля угодила в него. Но когда с радостными криками кинулись к нему, он швырнул одну за другой две гранаты. Много погибло джигитов.
— Брось оружие! Сдавайся! — кричали ему.
— Кызыл-аскеры не сдаются, — с ненавистью ответил он.
Тогда решили покончить с ним. Один из ловких джигитов подкрался к нему сзади и убил ударом кинжала.
Долго стояли джигиты над телом бойца, пораженные его храбростью. И даже юз-баши сказал, что он хотел бы иметь таких воинов.
Когда пленного спросили, победят ли они Красную Армию, он долго молчал, а потом оглядел нас всех умными хитроватыми глазами и твердо сказал:
— Нет, я не уверен. Так думают многие. Как можно победить Красную Армию, когда она победила ак-падишаха с его великим войском? Мы напрасно воюем.
И снова ему задали вопрос:
— Если ты так думаешь, зачем пошел воевать против Красной Армии? Зачем грабил мирное население, убивал честных людей?
— В этом деле моя ошибка, — он опустил голову на грудь и вздохнул. — Может, простят, если буду честно трудиться? Нас силой заставили идти в басмачи. Сейчас у многих открыты глаза.
Когда стемнело, дежурный по гарнизону передал приказ командира дивизиона: явиться на совещание всем командирам. Фельдшер Ватолин строго предупредил меня, чтобы я не вставал.
Но только затихли его шаги, я вызвал своего коновода Артамошкина, попросил найти мне палку. Вскоре он, улыбаясь, подал черенок от бандитской лопаты.
— Я, товарищ командир, знал, что попросите опору.
— Вот какой ты догадливый, друг мой Артамошкин, благодарю за заботу. — Я взял палку и, опираясь на нее, двинулся к машине, где уже сидели командиры. Тихо присел позади Ватолина. Он даже не заметил меня. Командир дивизиона укоризненно покачал головой, но в его глазах сверкнула одобрительная усмешка.
— Товарищи, — начал он, как всегда спокойно, — уже около двух месяцев гоняемся мы за басмачами. Боеприпасы на исходе. Продукты питания кроме мяса ограничены. До нашей базы более трехсот километров. И если говорить начистоту, мы отрезаны от нее. В этих боях мы тоже имеем потери. Положение у нас тяжелое. Остается одно: отступить к пристани Кендерли, которая является самым ближайшим пунктом. Из Кендерли морским путем можно связаться с базой, запастись всем необходимым. Будут ли у кого соображения или вопросы?