А разве можно забыть разведчиков Захарова и Малахова, отбивавшихся от басмачей до последнего патрона, погибшего на боевом посту начальника Гурьевского городского отделения ГПУ Фетисова!..
В боях с басмачами особенно отличились своей смелостью и находчивостью командиры отделений Покладов, Наумов, Сигалаев, помкомвзвода Хорошаев, пулеметчики Старостенко, Киров, Князев, красноар1мейцы Артамошкин, Тимофеев, Демин, Карандин, Тайлаков, Варин, Валиуллин, шофер Чистяков, оперативный уполномоченный окружного ОГПУ Попов и многие другие…
За проявленную отвагу и мужество в борьбе с классовыми врагами ОГПУ СССР наградило грамотами и именньнм боевым оружием с надписью: "За беспощадную борьбу с контрреволюцией" командира нашего дивизиона Сырма, командира кавалерийского национального полка Алиева, политрука дивизиона Клигмана и меня.
Выполнив боевое задание, мы 1 ноября возвратились в форт Шевченко, стали грузиться на пароход для отплытия в Гурьев. На пристани собрались жители, чтобы попрощаться с воинами. Сердечными были эти проводы. И мы все долго еще стояли на палубе и махали руками провожающим…
День был теплый. Лучи солнца играли на зеленоватой поверхности моря. Еле заметный прохладный ветерок едва рябил его. И опять я поразился, как и в первый раз, такому непонятному мне — жителю гор — обилию воды. И снова стали наплывать на меня мысли и думы о родном Тянь-Шане, о родных и близких, о семье. Но вдруг грянула дружная песня.
Митраков взял гармонь, слегка склонив на бок рыжую голову, тронул загрубелыми пальцами клавиши, как бы проверяя все ли в порядке. Потом заиграл плясовую. Ноги бойцов, давно не касавшиеся деревянного пола, заходили ходуном.
Даже повар не выдержал и вышел на палубу с поварешкой. Долго он крепился, но не вытерпел и пустился в пляс.
Матросы парохода, заразившись общим весельем, попросили Митракова сыграть "Яблочко". Все смешались в азартной пляске.
Командир дивизиона вначале сидел спокойно, похлопывая в такт ладонью по колену. Но потом тоже пошел по кругу. Красноармейцы расступились. И он удивил всех своим мастерством.
Шофер Чистяков сидел сначала в своей машине АМО, с разбитыми окнами и простреленной десятками басмаческих пуль. Вдруг выпрыгнул прямо на середину круга, и сильные ноги легко понесли его по палубе.
Первый плясун дивизиона Киров сидел в стороне, не принимая участия в общем веселье из-за раненой ноги, но здоровой ногой в такт музыке выбивал дробь. Озорные юношеские глаза его блестели задором.
Плясали до тех пор, пока у гармониста не онемели руки и не позвали обедать. Вытирая пот с лица, одергивая гимнастерки, бойцы направились в столовую.
Все трудности, перенесенные за эти семь месяцев, остались позади.
Едва показался вдалеке Гурьев, все заволновались. Казалось, пароход идет слишком медленно. У каждого на душе были свои думы. Бойцов ожидали письма от отцов, матерей, друзей, любимых и нареченных невест. Многие городские девушки, успевшие познакомиться с бойцами и полюбившие их. тоже ждали прибытия парохода.
Митраков перебегал с одного места на другое и все наблюдал в бинокль. Политрук Клигман смеялся над ним:
— Чего ты бегаешь с биноклем, скоро и без него все увидишь.
— Никак сына своего не найду среди встречающих! Как же не бегать!
На берегу у пристани собрались все трудящиеся города. От мала до велика пришли встречать нас горожане. Минуты тянулись очень медленно. Все с нетерпением ждали, когда пароход "Красноармеец" войдет в устье Урала и бросит якорь.
Среди встречающих я заметил стройную смуглую девушку лет девятнадцати, отчаянно пробиравшуюся вперед. Но ее все оттесняли назад. Как знакомо было ее лицо, особенно глаза!
И вдруг я вспомнил: я же видел ее на фотокарточке, которую носил разведчик Захаров у самого сердца. У меня перехватило дыхание, горький комок подкатил к самому горлу…
В этот момент встречающие образовали широкий проход для бойцов, и Галя очутилась в первом ряду. Жадно, с глубокой надеждой смотрела она на сходивших по трапу бойцов, ведущих под уздцы коней.