В результате большевистские комиссары не могли купить сырье, необходимое для заводов, поэтому они обратились в местный Совет, но тот ответил, что не может вмешиваться в права местных большевиков.
На этом этапе "переговоров" московские скупщики обратились к местным представителям Российского кооперативного союза, который покупал хлопок у кооперативов, являвшихся членами союза, и продавал его другим членам союза в Москве и Лодзи. Однако союз не мог покупать для большевистского правительства, поскольку не признавал никакого правительства, и большевистский Совет посадил людей союза в тюрьму, из которой они были освобождены впоследствии после давления на народных комиссаров в Москве.
Конечным результатом этой практической демонстрации неспособности большевистской промышленной демократии функционировать стало то, что центральная большевистская власть в Москве в лице бюро по предпринимательству обратилась к Кооперативному союзу с просьбой покупать, отгружать и продавать сырье, необходимое для того, чтобы дать "жизнь" новой промышленной нации.
Какая бы "экономическая жизнь" ни существовала сегодня в Европейской России, это заслуга не большевиков, а российских кооперативных союзов, но эти союзы сталкиваются с проблемами транспорта, потому что железные дороги тоже принадлежат работникам, и они работают не на общее благо общества и нации, а только для собственного удовольствия. Тем временем заводы остаются закрытыми; у рабочих, владеющих ими, нет работы. Сегодня в России больше вынужденного безделья, чем когда-либо в истории этой страны.
Такое же состояние преобладает и в отношении продовольствия. Крестьяне не везут продукты в города. Те, кто большевики, продают только то, что хотят, а те, кто не являются последователями советской "демократии", кормят себя сами и ждут лучших времен. Рабочий, который не может добывать себе пищу и одновременно работать, голодает.
Таковы некоторые факты, касающиеся промышленного большевизма в России. В Сибири условия аналогичны, потому что ни одно из правительств, до сих пор организованных в этой стране, не смогло восстановить, реконструировать или обновить промышленную жизнь страны после разрушения большевиками, когда они были у власти, ибо, это любопытное развитие крайнего социализма, что то, что рабочие не могли использовать, либо из-за отсутствия способности или желания, они уничтожали. Я вспоминаю встречу с управляющим золотым прииском под Екатеринбургом, американцем, который прожил на прииске девять лет, представляя иностранцев, купивших и разработавших его. Когда большевики взяли под контроль местный Совет, они отстранили его от должности и объявили прииск собственностью старателей. Они вдруг стали владельцами золотого прииска. Их мечты были осуществлены. Они больше не были рабочими, они были владельцами!
Можно было бы подумать, что рабочие, внезапно ставшие совладельцами богатой шахты, организуют и разработают ее, но они этого не сделали. Шахта была их собственностью. Это их устраивало, но машины были сделаны во Франции и, следовательно, являлись символом капитализма, "поэтому они уничтожили все машины - машины, которые были изготовлены и доставлены в эти шахты на сумму 1 400 000 франков. Затем они начали работать в шахтах самым примитивным образом, пока труд не стал слишком тяжелым, и один за другим шахтеры ушли в забой!
В промышленном отношении большевизм уничтожил ту искру жизни, которая делает бизнес не только средством занятости, но и средством существования.
Более десяти лет Троцкий вел в русских революционных газетах в этой стране и за рубежом кампанию за создание большевистского государства, и почти в каждой своей передовой статье он заявлял, что революция в России никогда не сможет добиться постоянного успеха без поддержки крестьян. Чтобы завоевать их, он добавил углей в революционный костер с надписью "Земля и свобода". Но первая революция гарантировала крестьянам свободную землю, и этот боевой клич большевизма пал на непаханую почву. Сегодня крестьяне не доверяют большевикам, потому что многие местные Советы постановили, что любой, кто владел собственностью до контрреволюции или большевистской революции, является членом старой классовой системы и, следовательно, не пролетариат! Раз за разом в Сибири я встречал на рынках крестьян, которые бежали из Европейской России, потому что их небольшие хозяйства были конфискованы большевиками на том основании, что если они были собственниками, то не могут быть признаны имеющими право на собственность при новом режиме!