Семен выразительно посмотрел на меня.
С неба посыпалось. Сперва нехотя, редко, поток мелкий дождь шепеляво и настойчиво зашуршал по листве, облака опустились так низко, что, казалось, не падали совсем потому, что их удерживали верхушки пихт. Принц все чаще посматривал на часы, согнулся, выражал усталость и досаду. Охота явно не удалась.
Особенно осторожно проходили через частый пихтарник. Дымка, вызванная мелким дождем, и сам дождь мешали видеть. Я отклонился чуть левей по склону, остановился, поджидая остальных, и припал плечом к теплому стволу дерева. Что-то словно толкнуло меня глянуть вперед. Из-за поваленного ствола старой пихты, покрытого изумрудно-зеленым мхом, горбато подымалась черно-коричневая холка невиданного зверя с широко поставленными ротами. Зубр… И всего шагов семьдесят.
Зверь не увидел меня и не почувствовал. Первым движением было перехватить винтовку, изготовиться. Изумленный, даже напуганный этой встречей, я обернулся и увидел в пятнадцати шагах от себя присевшего Семена. Егерь делал знаки принцу, а тот, выставив перед собой магазинный маузер, выпученными, непонятливыми глазами смотрел то на Чебурнова, то на лес, куда тот указывал, и никак не мог догадаться, чего от него требуется.
Шипящий звук достиг наконец его ушей.
— Зубра смотрит, ваше высочество…
В темнеющем просвете между тонкими стволами пихты рисовалась еще одна темно-косматая короткая голова с широким лбом я толстыми рогами. Голова была низко опущена, выше рогов бугрился мощный загривок.
Я перевел взгляд. Мой зубр спокойно лежал на месте.
Резкий выстрел раздался, ближний зубр вскочил и сделал на месте крутой поворот. Затрещали сучья, показалось, что за ним побежал кто-то маленький, с более светлой шерстью, но тут загремели еще и еще выстрелы, Чебурнов, со сбитой на затылок шапкой, с лицом напряженным и зверским, бил раз за разом по бежавшему под гору зубру. Свалить — вот чем жил в эту минуту упоенный охотой егерь.
Спотыкаясь и падая, мы бежали за раненым зверем. Что он ранен, никто не сомневался. Кровь на земле, кусочек вырванного пулей мяса…
— Я бил в бок, за лопатку! — хрипел на ходу принц. — Эта пуля была хороша, он далеко не уйдет.
Раненого зубра увидели у ручья, в самом низу распадка. Зверь стоял, низко опустив голову, словно прислушивался к земле, которая так долго его хранила. Увидев людей, животное не сразу побежало дальше. Жизнь оставляла его. Чебурнов приложился с колена, выстрелил еще и еще. Принц разрядил, кажется, весь магазин. Буквально изрешеченный пулями, зубр сделал несколько шагов, ноги у него подкосились, он пал на камни и громко замычал от нестерпимой боли или от ужаса смерти. В следующую минуту туша его тяжело и неловко повалилась на бок.
Никак не думал я, что этот великосветский человек может выделывать такие дикие коленца вокруг убитого зверя! Наверное, точно так плясали люди каменного века возле поверженного мамонта или пещерного медведя. Принц размахивал руками, маузером, подбрасывал ноги и, забыв об усталости, кричал что-то по-русски и по-немецки, прославляя себя и весь свой род до седьмого колена. Затем, вспомнив о Чебурнове, сунул руку за борт куртки, достал кредитку и царственным жестом протянул ее егерю:
— Обещал? Бери. Спасибо тебе, казак!
Семен с поклоном принял крупную деньгу, быстро сказал:
— Мне бы еще братца устроить в охоту, ваше высочество. Ваньку.
— Сделаю и братца, раз такая удача. Все сделаю!
— Премного благодарен! — Хитрая рожица егеря подмигнула мне: проси, пока он добрый…
Я смолчал. На душе было очень плохо.
Первый зубр, которого я видел. Мертвый зубр.
Легендарный зверь, могучий горный домбай.
В больших и темных, остекленевших глазах его застыл удивленный упрек. Что плохого сделал он людям? Разве нам так уж тесно на земле, что кто-то непременно должен исчезнуть? Или людям нечего есть, и мы, властители природы, вынуждены убивать, чтобы не умереть с голоду? Нет, не то, не то…
Егеря Кубанской охоты, наблюдающие за зубрами, считали, что этот зверь остался только между Лабёнком и Белой, в самых труднодоступных, первобытных лесах. Здесь последний их оплот, последнее убежище. Дальше зубрам уходить некуда. Везде люди, повсюду в лесах стук топора, из-за каждого дерева выглядывает винтовка.
А теперь вот и здесь, в последнем убежище…
Насладившись содеянным, принц послал меня разыскать лошадей. Стало быстро темнеть, а ночевать в мокром лесу ему не хотелось.
Семен показал, где искать казаков. Я торопливо ушел. Но задание неожиданно упростилось. Казаки услышали пальбу из винтовок и сами двигались навстречу, посвистывая, чтобы не разойтись.
Передавая распоряжение принца, я послал одного верхового в лагерь сказать, чтобы препаратор готовился к работе прямо с утра, а сам с двумя казаками вернулся к убитому зубру.
Чебурнов уже потрошил зверя. Делал он это с умением и, я бы сказал, не без удовольствия. Такая гора мяса! Вырезав печень и добрый кусок мякоти, егерь затолкал все это в мешок, потом накидал поверх туши пихтовых веток и наказал казакам оставаться, чтобы «добре стеречь принцеву добычу». По темнеющему лесу мы поехали в сторону лагеря. Семен хорошо выбирал тропу. Он использовал какие-то звериные ходы, потому что без них, напрямик, через густой лес и каменные завалы, не только проехать, но и пройти невозможно. Тем более ночью. Принц покачивался в седле от усталости. Семен то и дело оборачивался:
— Осторожно, ваше высочество, ветка нахилилась…
Когда чернота сделалась непробиваемой, егерь, не сходя с седла, достал из подсумка подсушенные сосновые корни и зажег их. Красное коптящее пламя высвечивало из тьмы три шага впереди. Лошади пошли уверенней.
Наконец мы услышали протяжный звук охотничьего рога. Он повторялся ежеминутно. Это на бивуаке давали знать припоздавшим охотникам. Минут через тридцать мы въезжали в лагерь.
Принца приветствовали, как победителя. По команде Шильдера его сняли с седла и на руках понесли к столу. Там уже красовалась большая, фольгой обернутая бутылка. Но за столом еще не было великого князя, хотя его ждали с минуты на минуту. Принц весело рассказывал, как он послал «хорошую пулю» под лопатку дикому зверю, и посматривал на костер, где жарили мясо зубра. Остальные охотники тоже провели день не без добычи. Шильдер убил оленя и двух серн, еще один гость, имени которого я не знал, уложил серну и медведя. Осталось узнать, какая удача вышла великому князю.
И вот показалось шествие. Впереди два казака несли фонари. За ними вышагивал княжеский конь, потом ехали егеря. Князь был счастлив, на лице его не осталось и тени всегдашней невысказанной обиды. Едва свалил он с седла свои длинные ноги, как похвастался:
— Прекрасный олень попался, господа! Шестнадцать концов, можете себе представить! Подходящее украшение для нашего охотничьего зала в Боржоме. И еще серна и тур, тоже с хорошими рогами. Я вспоминаю, что в Швейцарских Альпах самые опытные охотники после недельного блуждания могут наконец подобраться к серне. А тут в первые часы охоты вдруг видишь удивленную мордочку серны всего в сотне шагов, бьешь на выбор. Ютнер, выношу вам признательность. Вы правы, животные здесь приумножились. И после этого отдавать Охоту в другие руки?..
Князь учтиво поздравил принца с удачей.
— Теперь дело за вами, Владимир Алексеевич, — напомнил он Шильдеру. — Семеновские гвардейцы не могут подкачать!
Хлопнули пробки. Ужин при свете фонарей шел весело. Семен, крутившийся поблизости от стола, основательно напробовался хмельного. Перед сном он отыскал меня, признался в удаче:
— Слышь, я ведь братана своего, Ваньку, пристроил. Принц уже сказал великому, а тот кивнул, и Ютнер записал. Ванька больно охочь до ружья. Ну, теперь законно в охоте. А вот ты оплошал. Надо было и тебе стрелять. Хоть в небо. Глядишь, кредитка в руках. Цени! Аль ты зубра проглядел?
— Видел. Другого.