У него теперь выработалось правило: записывает сразу во время пения. Иногда просит гусляра спеть второй, а то и третий раз. Потом читает гусляру вслух, вносит поправки. Многие из певцов, и зрячие, и слепые, сами после записи просят, чтобы прочитал, как получилось. И испытывают при чтении какую-то особую радость: вот ведь они, оказывается, всё это знают, а грамотный Вук непостижимым образом, ловко и быстро, сумел записать на бумагу.
Они и сами достойны своих песен, сербские певцы и гусляры. Хотя песня принимается почётной гостьей в каждом доме и хотя чуть не в каждом доме на видном месте висят дедовы и отцовы гусли, выдающихся певцов осталось наперечёт. К тому же и не каждый сразу поддаётся на уговоры странного грамотея. Есть различия и в кругу самых знаменитых певцов. У одного — память отличная, поёт, не сбиваясь, не запинаясь, десятки — о Королевиче Марко, о юнаках Косова поля. У другого — отменный вкус, он любит в песне красоту словесного узора, меткость образа. У третьего — с памятью похуже, зато он сам сочиняет, даже про события совсем недавние сказывает так, что они становятся в воображении слушателя деяниями древних богатырей. А вообще, собирательский труд совсем непрост в условиях почти непрекращающихся военных действий. Иногда встречи с нужным тебе сказителем дожидаешься годами. А уж выдалось встретиться, не упусти случая: иной гусляр, из тех, что помоложе, при первой же пальбе, всполошившей планину, мигом забывает про гусли и, глядишь, уже вывел на двор коня, привешивает к поясу ружейный припас. Жужжание пуль над головой будет теперь для него лучшей песней.
Таким был, к примеру, Тешан Подругович, сказитель необыкновенно даровитый, знавший не менее ста юнацких песен, но и гайдук притом отчаянный, непоседа и сорвиголова. Вуку все же удалось однажды зазвать Тешана в монастырь Шишатовац, и участник затеи архимандрит Лукиан Мушицкий всё сделал, чтобы гостям хорошо у него и тихо жилось. Тешан пел, Вук записывал, пряча от гусляра переполнявшую его радость. Уж теперь-то он запишет всё!.. Но не вышло. Вдруг обнаружил он в Подруговиче беспокойство, рассеянность… Оказалось, в монастырь проник слух о начале нового мятежа против турок. Гайдуку будто сто шпилек запустили под кожу, никаких уговоров не хотел слышать… Погиб он, говорят, в Боснии, в какой-то сваре с турками, и, кажется, на тот час не было ему ещё и сорока лет.
Если б не болезнь левой ноги, принудившая тщедушного Вука с молодых лет шкандыбать, опираясь на костыль, если б не эта его деревяшка — «штула», как знать, суждено ли было бы ему дожить до сих пор. А может, и имя грозное, волчье отводило от него напасти, пусть и не все подряд. Вот он и рыскает хромым волком по сербским горным тропам, надеясь дорыскать до самых, говорят, богатых на песни мест — до герцеговинских, до черногорских сёл. Дело просвещения — тоже борьба. Даже от букв, которые он запоминал ребёнком, постигая славянскую азбуку, пахло порохом. Да-да, самым натуральным образом пахло: его первый учитель по имени Савич не мудрствовал лукаво и за неимением чернил разводил в воде щепоть пороху, разглаживал клок патронной бумаги и старательно выводил на ней буквы, заставляя мальчика их затверживать. Так смыслы букв и слов произрастали для юного Вука из пороховых зёрен. Не случайно, должно быть, сербы и хлебные семена, и ружейную пулю называют одним словом — «зрно». Зернами пуль в избытке засеяна его земля, дождаться бы часа, когда грозный свинец пойдёт на другое тесто — для выплавки типографских букв.
Среди личных замыслов Вука не на последнем месте — забота об усовершенствовании сербского алфавита. Хотелось бы привести его в большее соответствие со звуковыми особенностями устной речи. Сравнивая природу Сербии и России, путешественнику нетрудно прийти к выводу: природные несходства отражаются и на характере двух языков. Русской природе с её раздольностью, плавностью и мягкостью линий соответствует обилие гласных звуков, широко и свободно льющихся. А сербская речь, под стать окружающим горам, ущельям, осыпям, грудам утёсов, скал, круч, будто мучима жаждой, нехваткой гласных. Этот язык поистине «чврст», то есть твёрд, жёсток, плотен. И каждое из этих свойств серб будто подразумевает, когда произносит: «срб», «зрно», «дрво», «крв», «смрт»…