Но если посмотреть на эту ситуацию со стороны, то не покидает ощущение какой-то ненормальности происходящего. Русские общественные организации знают, что надо сделать, чтобы Россия сохранила свое присутствие на Западной Украине, а посольство РФ в Киеве этого не знает. Ведь если бы не фантастическая энергия Ольги Саган и ее коллег, то российские дипломаты проигнорировали бы событие, посвященное 90-летию русской победы.
Вечером директор русско-украинского культурно-исторического центра «Соотечественники» в Виннице Олег Кадочников рассказывал о том, как в его городе сохраняется память о самом генерале Брусилове. Командующий войсками 8-й армии, а потом и всего Юго-Западного фронта, он более года прожил в Виннице и успел наладить хорошие отношения с его жителями. В 2006 году на доме, где проживал полководец, открылась памятная доска с барельефом героя. Отметим, что в России первый памятник генералу Брусилову появился только год спустя — в Петербурге, на пересечении Шпалерной и Таврической улиц. Сейчас центр «Соотечественники» пытается создать музей полководца в его квартире, которая в настоящее время выставлена на продажу. Цена вопроса — сорок тысяч американских долларов. Это большие деньги для небогатой в целом Западной Украины, но почему-то кажется, что русские организации в регионе, может быть, с помощью общественных организаций из самой России сумеют ее найти. А вот надежд, что эти средства выделит Российская Федерация, почти нет.
Русские общественные организации на бывших территориях Российской империи очень разные, но есть одно общее качество, присущее всем, вне зависимости от того, где они действуют — это вера в русское дело. Это не оптимизм, прекраснодушные мечтатели в таких организациях просто не появляются, никто из них не испытывает иллюзий относительно сущности нынешнего Российского государства и его политики в отношении русских за рубежом. Что дает им силы? Откуда такая воля к действию, которой так не хватает русским в самой России?
Какой же была Российская империя, что потомки ее подданных по сей день сохраняют память о ней, и эта память — чуть ли не главная сила, помогающая им защищать русские интересы…
В конце XX века в независимости Украины еще можно было сомневаться. Нет, и тогда уже существовали все признаки украинской государственности, но сами жители Украины еще не привыкли к ней. У путешественника создавалось впечатление, что все это — игра, в которую люди заигрались, и может быть, не знают, как выйти. Чего стоил украинский таможенник, который, входя в купе, доставал из кармана бумажку и медленно читал по ней — «Державна мытна сторожа Украйины». Теперь, по прошествии десятка лет, можно сказать — украинское государство состоялось. Его жители привыкли к нему и уже не воспринимают его как шутку или игру. Более того, вступило во взрослую жизнь поколение, которое не знает другого отечества, кроме Украины. Независимая Украина состоялась. Но на этих землях еще не забыли, что несколько веков они входили в состав Российской империи. И трогательно восстановленная надпись с ятями на вокзале Казатина, и Музей Первой мировой войны в селе Переспа, и сами люди, которые составляют русские культурные центры на Украине — хранители этой памяти. России и Украине еще предстоит находить общий язык друг с другом, и не только на уровне политиков, но и на уровне общества. И память об общей истории, об исчезнувшей России, на территории которой расположены современные государства, может послужить надежной основой для таких отношений.
В ФИНЛЯНДИЮ ЗА РУССКОЙ ИСТОРИЕЙ
На страницах этой книги не раз с горечью отмечалось плохое состояние памятников истории в нашей стране. Проблема эта носит настолько широкий и системный характер, что, по мнению многих, она и вовсе не имеет решения. Часто приходится слышать — да, предания старины глубокой — это, конечно, очень интересно и, может быть, даже важно, но все ведь не сохранишь, современным людям все эти камни без надобности… и т.д. Может быть, действительно, сетования по поводу утраты исторических памятников и самой исторической памяти напрасны? Может, и в самом деле, история остается в прошлом? Ведь еще Гегель учил, что новое отрицает старое, что сие неизбежно, ибо является одним из базовых диалектических законов мироздания. Однако на родине самого Гегеля к историческим памятникам наблюдается самое бережное отношение. Немцы очень хорошо знают свою историю и очень бережно относятся к реликвиям. Вы не найдете в Германии полуразрушенных храмов посреди еще живого села, а руины старинных замков заботливо законсервированы, снабжены поясняющими табличками и ухоженными тропинками для туристов.
Иной возразит мне — европейцы так хорошо сохраняют свою историю, что это именно их, германская история. В России же произошел тот самый разрыв преемственности, о котором так много говорилось выше. Вот поэтому и взирают равнодушно «потомки православных», как рушатся храмы, сооруженные их действительно православными предками. Неужели наследие исторической России обречено на забвение? Однако мы имеем пример совсем другого отношения к наследию Российской империи, пример, тем более поучительный для нас, поскольку относится к деятельности другого народа, который не забыл столетия, проведенного под скипетром русских государей.
Речь идет о Финляндии. Летом 2011 года автору этой книги довелось совершить небольшое путешествие по этой стране. Изначально его программа не предполагала поиска следов исчезнувшей России, но на месте оказалось, что уйти от них невозможно. Столь много их сохранилось на землях нашего соседа и столь органично они встроены в современную финскую жизнь.
На родине финской государственности, или Танец императора
Примерно в 130 верстах от российской границы находится небольшой городок Порвоо (Борго)[55]. Тихие улочки, застроенные малоэтажными домами, дышат уютом и покоем. Особенно живописна старая часть города — Ванаа Порвоо, где вместо асфальта — мостовая, сохранилось много старинных домов, вдоль реки стоят старинные деревянные амбары. На улицах множество магазинчиков и кафе. Над всем этим возвышается здание большой кирхи, или, как часто пишут в русскоязычных путеводителях, — кафедрального собора.
Его не назовешь величественным, не блещет храм и архитектурными изысками, не дышит глубокой стариной, но именно он сыграл огромную роль в истории Финляндии.
Еще в Средние века финские земли попали под власть шведской короны. По воле своих воинственных повелителей финны приняли христианство, а потом и реформацию. Территория Финляндии неоднократно становилась театром боевых действий во время многочисленных русско-шведских войн. Во время Северной войны (1700 — 1721 гг.) русские войска захватили все шведские крепости в Финляндии, но лишь одна из них — Выборг, — осталась в составе Российской империи после заключения мира. Обеспечивая контроль над немногими дорогами, ведущими через Карельский перешеек, она защищала с северо-запада новую столицу Санкт-Петербург.
За следующее столетие русские и шведы дважды встречались на полях сражений (в 1741 — 1743 и 1788 — 1790 гг.), и хотя оба столкновения заканчивались поражениями скандинавов, это не привело к изменению территориального размежевания. Но в начале XIX века ситуация изменилась. В 1807 году после Тильзитского мира, Россия была вынуждена формально присоединиться к объявленной Наполеоном континентальной блокаде Великобритании, и более того, заставить Швецию сделать то же самое. Неожиданно шведский король Густав IV Адольф отказался выполнять это требование, что привело к военному столкновению между Россией и Швецией. Помимо политических целей русское правительство стремилось и к территориальным приобретениям — было решено включить Финляндию в состав империи. Русский публицист и участник войны Фаддей Булгарин писал:
«Россия должна воспользоваться первым случаем к приобретению всей Финляндии для завершения здания, воздвигнутого Петром Великим. Без Финляндии Россия была неполною, как будто недостроенною. Не только Балтийское море с Ботническим заливом, но даже Финский залив, при котором находятся первый порт и первая столица империи, были не в полной власти России, и неприступный Свеаборг, могущий прикрывать целый флот, стоял, как грозное приведение, у врат империи»{117}.
55
В Финляндии официально два государственных языка — финский и шведский, поэтому населенные пункты имеют два названия — финское и шведское.