- Все данные, которые вы соберете, - добавил Дараев, - должны быть в случае надобности подкреплены свидетельскими показаниями. Позаботьтесь и об этом.
- Если вопросов нет, можете ехать сейчас же, - сказал Жунид. - Надо, чтобы к нашему приезду все сведения были подготовлены. А приедем мы, возможно, денька через два-три.
- Можно спросить? - оторвался Коблев от блокнота, куда старательно записывал указания Шукаева.
- Пожалуйста!
- Должен ли я производить обыск у подозреваемых, если, например, узнаю о том, что у них есть оружие или что-либо из украденного?
- Ни в коем случае! - отрезал Жунид. - Никаких следственных действий, кроме оперативной проверки.
- Я могу идти?
- Да. До свиданья.
Уходя, молоденький участковый чуть не столкнулся в дверях с Михаилом Корольковым.
- Кто это? - спросил Михаил, протягивая Шукаеву телеграмму. - Ног под собой не чует…
- А как же, - усмехнулся Дараев. - Наверно, первое в его жизни дело.
Корольков ушел. Жунид протянул телеграмму Дараеву.
- Улыбнулась одна из трех версий… Вадим Акимович прочитал вслух:
«Документально подтверждена работа косарей Чуцокшу вечера двадцать первого почти утра двадцать второго сентября ночной смене разгрузке вагонов элеваторе тчк Сомнительных связей не установлено тчк Подробности почтой тчк Крылов».
- Так, - проговорил он, возвращая телеграмму Жуниду. - Третья часть плановой работы отпала. Но мне непонятно, что такое «Чуцокшу». Имя? Аул?
- Фамилии косарей на телеграфе склеили. Мухаб Халидович Чуц, Ханаф Алиевич Ок, Осман Шагбанович Шу. Вот и весь ребус. Выяснилось, что эти лица в августе-сентябре косили сено на лугах Джиракаевского колхоза для подсобного хозяйства Лабинского «Заготзерно». Все трое частенько бывали на Чохракской конеферме. Через три дня после их появления на ферме было совершено ограбление и убийство Лоова.
- Значит, о них нечего думать теперь, - сказал Вадим. - А жаль. Я бы так и назвал эту версию - «Чуцокшу».
- Любишь ты эффекты, - без всякого выражения сказал Шукаев.
Снова раздался стук в дверь.
До конца дня в комнатке, где сидели Жунид и Вадим, хлопали двери. Приходили и уходили люди, вызванные для проверки версий.
Интересные показания дал инструктор облисполкома Баров. По его словам, двадцать первого сентября часов в десять вечера он выехал на линейке из аула Дадакай, направляясь в станицу Натырбовскую по служебным делам. В степи, на дороге, им встретилось трое верховых. Кучер Барова попросил у них спичек. Один из всадников подъехал ближе и протянул ему зажигалку. Когда возница прикуривал, пламя зажигалки на мгновение осветило лицо путника, и Баров узнал своего бывшего соседа по аулу Псейтук - Мухаба Чуца. Чуц неохотно ответил на обычное «салам алейкум» торопливо взял зажигалку и отъехал, не пожелав разговаривать. Барову показалось это подозрительным, и он, узнав через день об убийстве в Чохраке, сообщил о своей ночной встрече в милицию.
Уже собираясь уходить, Баров добавил, что Чуц, по всей вероятности, сидит сейчас на речном вокзале и ожидает катера в Псейтук. Инструктор, вернувшись около двух часов дня из командировки, столкнулся со своим земляком в портовом буфете. Чуц снова не выказал особого расположения к разговору, а Баров не счел нужным напрашиваться в собеседники. Но все же они перебросились несколькими фразами, обычными в таких случаях.
По словам Чуца, ехал он в Псейтук навестить мать. Катер его должен был отчалить в шестнадцать тридцать.
Баров не поверил, но виду не подал и отошел. Он отлично знал Чуца: нежной сыновней привязанностью к матери Мухаб едва ли отличался. Да и вообще человек это был, по мнению Барова, нечестный, имевший на своей совести немало неблаговидных поступков. Еще в период коллективизации благодаря стараниям Чуца многие крестьяне стали распродавать и резать скот и лошадей, чтобы не сдавать их в колхоз. А много позже он и его постоянные собутыльники Ханаф Ок и Осман Шу назанимали денег у семнадцати односельчан и скрылись.
Выслушав инструктора, Шукаев взглянул на часы. Было десять минут четвертого.
- В нашем распоряжении больше часа, - сказал он. - Вадим, я сейчас договорюсь с дежурным насчет машины, а ты бери двух милиционеров, и вместе с товарищем Баровым езжайте на речной вокзал. Переоденься в гражданское. Да, товарищ Баров, - подпишите ваши показания… Вот здесь… Спасибо.