Наконец на опушке леса показалась крытая соломой длинная конюшня. Вокруг - вытоптанная лошадиными копытами поляна - обширный выгон, окруженный плетневой изгородью, прикрепленной к кольям. В нескольких шагах от конюшни - коновязь, а за ней, на крутом берегу реки, под высокими березами, белел домик табунщиков.
Жуниду даже показалось, что он уже видел все это однажды - так точно Шахим Денгизов набросал ему расположение конефермы.
Услышав топот лошадей, навстречу им вышли два коневода:
- Салам алейкум! - поздоровался Жунид.
- Здравствуйте! - подъехав, приветливо кивнул Дараев.
- Алейкум салам, зянатхан![17] - ответил за обоих бригадир Аюб Туаршев, крепкий и высокий адыгеец средних лет, с тонкими иссиня-черными усиками над верхней губой. Они придавали ему молодцевато-напыщенный вид, явно не вязавшийся с добрыми, серьезными глазами и рабочей одеждой. На нем была защитная гимнастерка, такие же брюки и резиновые сапоги. Приняв от Жунида недоуздок, Аюб отвел каурого к коновязи. Дараеву помог спешиться второй табунщик.
- Откуда вы и с хорошими ли вестями? - спросил Аюб, оглядывая приезжих. И Жунид, и Вадим были в гражданской одежде.
- Во всяком случае не из тех, кто недавно побывал на вашей ферме и оставил о себе недобрую память, - сказал Жунид, отыскивая глазами пенек, на котором сидел перед своей гибелью Трам Лоов.
Туаршев проследил за направлением его взгляда.
- Тогда просим позавтракать с нами, - поклонился он и показал на домишко, из глиняной, похожей на бочонок, трубы которого валил густой дым.
- Нас зовут разделить трапезу, - вполголоса перевел Жунид Дараеву, - отказываться нельзя - обидим.
- Суп из диких уток есть, - улыбаясь продолжал уже по-русски Аюб. - И кумыс есть…
- Да будет всегда обильной ваша еда, - по обычаю ответил Жунид. - С великим удовольствием выпьем знаменитого чохракского кумыса.
- С той ночи тревожно стало здесь, - сказал Аюб, снова переходя на родной язык, когда они направились к домику. - Спасибо краевому начальнику Денгизову. По его приказу выдали нам нарезные стволы.
- И пушки не спасут, если охрана будет дремать, - заметил Жунид.
- Теперь дежурят по двое. Вошли в домик.
Посредине комнаты стоял стол из струганых досок. В углу, в очаге, потрескивали сухие сучья. Над огнем висел на чугунной цепи, прикрепленной к балке, большой котел с супом. Возле противоположной стены - простой крашеный шкаф для продуктов и три железные койки с соломенными матрацами, покрытыми грубошерстными одеялами. На спинке каждой кровати висели на ремнях винтовка и патронташ. Стены - в гвоздях, на которых была развешена разная амуниция коневодов - седла, уздечки, арканы.
Два окна комнаты выходили на юг, к реке.
- А почему вы вдвоем, где третий табунщик? - спросил Жунид бригадира, окинув взглядом кровать.
- Третий - Аскер Чич. Вчера его перевели в строительную бригаду, - ответил Аюб. - На его место молодой придет. Комсомолец… Садитесь, дорогие гости, за стол.
- Не спрашивает, кто мы такие, - шепнул Дараев Жуниду.
И, как бы отзываясь на его реплику, Аюб сказал:
- Я понимаю, наши гости - из города. Угрозыск - да?
- Просим извинения, что не представились сразу, - спохватился Жунид, доставая удостоверение. - Мы здесь по специальному заданию. Будем расследовать обстоятельства грабежа и убийства. Кстати, расскажите все, что вам известно.
Пока он справлялся с большой глиняной кружкой кумыса, бригадир обдумывал ответ.
- Мало я знаю, - сказал он наконец. - Ферму принял на второй день после похорон Трама…
Аюб свернул толстую самокрутку и степенно задымил, не торопясь продолжать. Жунид молча ждал.
- Напарник мой Кучук, - продолжал бригадир, кивнув в сторону второго табунщика, целиком, казалось, поглощенного утиной косточкой, - виделся с Талибом Бичоевым… это бахчевник. Сторож. Талиб говорил, что вроде слышал, будто в Черном лесу чужие всадники костер жгли утром.
- Далеко ли до бахчи, Кучук? - спросил Жунид.
- Не близко, - старательно вытирая пальцы о ноговицы, ответил тот.
Кучук был намного моложе бригадира, высокий, стройный. Держался он почтительно, стараясь не обращать на себя внимания.
- Талиб еще сказал, - добавил он, смущаясь, что ему приходится говорить в присутствии старших, - обрезы у них были. А сколько их и что там делают в лесу, он не знает…
- Можно ли верить Бичоеву? - обратился к бригадиру Дараев.
- Человек он честный, - отозвался тот убежденно, - я знаю его давно. Лет пятнадцать он батраком был у бая. В гражданскую в Красной Армии служил. Одно плохо…