- Вот, - сказал старик, - Сиюхов тоже видел следы. Пусть расскажет. Сейчас он - объездчик. Тогда - табунщиком был…
- Мы из угрозыска, - сказал Шукаев, обращаясь к Сиюхову. - Хотелось бы услышать от вас подтверждение показаний Талиба Бичоева и заодно уточнить некоторые обстоятельства дела…
Сиюхов замялся:
- Ненадолго я. Друзей повидать. Спешу. Ну да ладно, - махнул он рукой. - Раз нужно, то задержусь. Спрашивайте.
- Вы видели следы коней возле косогора в лесу? - спросил Дараев.
- Да. Примерно неделю назад я погнал табун пастись к холмогорью. В полдень встретил Талиба. Он выезжал из лесу с дровами на подводе. Талиб рассказал мне про следы и поехал к себе на бахчу.
- Вы не интересовались следами?
- Как же. Проехал туда верхом, Следы нашел. Ходил по ним. В лесу, верстах в трех отсюда, есть неглубокий овраг. Там следы начинаются и тянутся вниз по балке. А по том сворачивают к реке и теряются у воды…
Жунид и Вадим переглянулись. Это уже что-то значило. Ни в донесении Ивасьяна, ни в показаниях опрошенных им жителей аула о следах не упоминалось ни единым словом.
Жунид несколько минут торопливо писал, составляя краткий протокол допроса.
- Кому вы еще говорили о виденных вами следах? - спросил он Бичоева, не отрываясь от бумаги.
- Аскеру Чичу.
- Так. Подпишите протокол. И вы, товарищ Сиюхов. Вас обоих мы попросим быть понятыми при осмотре фермы. Придется вам немного застрять здесь.
Бичоев важно кивнул, очевидно, не поняв значения - слова «понятые», но догадываясь, что он должен будет помогать молодому чекисту из города. Перспектива эта ему явно улыбалась.
Сиюхов нахмурился. Кожа на его несуразном скошенном лбу собралась складками, как чулок.
- Приезжали тогда целых три начальника, - недовольно пробурчал он, - потом прокурор, милиция с собаками. Искали, щупали, а ничего не нашли.
- Ничего. Мы еще пощупаем. Авось, и найдем. А вам все-таки придется подождать, хоть и нет желания. Советую подзаправиться пока.
Серьезный тон Жунида подействовал.
- Да нет, я обожду, разве ж я против… - Сиюхов попятился и вышел из домика вместе с Бичоевым.
- Прошу вас предъявить племенные свидетельства на похищенных лошадей и жеребца, - попросил Жунид бригадира.
Аюб достал из шкафа папку с карточками и, вынув из нее несколько сложенных отдельно, протянул Шукаеву.
- Жеребец не записан был… вне учета, значит…
- Карабаир таврен? - спросил Дараев.
- Нет, - ответил Аюб. - Не положено.
- Приметы?
- Возраст - около семи лет. На лбу - метина в виде звезды, задние ноги - саблистые. Копыта не кованы. Кличка Каро…
Остальные данные были известны им по материалам Ивасьяна. Дополнительно удалось узнать еще, что вороная кобыла Зухра хромала, у нее было повреждено переднее копыто: плоской формы, оно было расколото вдоль.
- Она должна оставлять след в виде башмака, - сказал Жунид. - Такие копыта я видел, когда был мальчишкой. В отцовском табуне…
- Для меня это - китайская грамота, - усмехнулся Вадим Акимович. - Ездить верхом я, правда, умею, а во всем остальном, - что касается лошадей, разбираюсь весьма посредственно…
- Подучишься, - серьезно сказал Шукаев. - А сейчас мы сделаем с тобой несколько снимков.
Достав из своей неизменной полевой сумки пленочный фотоаппарат, он вышел вместе с Вадимом на выгон.
- Прошу вас ко мне! - крикнул Жунид Бичоеву и Сиюхову, стоявшим у коновязи.
- Ты забыл о Дзыбове, - слазал Дараев. - Кажется, так Аскер Чич назвал человека, который был в Чохраке накануне убийства.
- Точно, - хлопнул себя по лбу Шукаев. - Сейчас расспросим о нем Талиба.
Старик, как и в прошлый раз, помедлил, потом улыбнулся и сказал по-адыгейски:
- Можешь верить, начальник. Теперь только правду скажу. За день до того, как Трам ушел в другой мир, к моему шалашу на бахче вечером подъехали верхами трое. Попросили арбузов. Я дал. Один из них был Газиз Дзыбов из Насипхабля. Остальных не знаю.
- Что он сказал? - нетерпеливо спросил Дараев. Жунид перевел.
- Спроси его, сможет ли он опознать тех двух…
- Нэт, - покачал головой Бичоев. - Темно был.
Жунид записал и эти показания, снова предложив старику расписаться. Для этой несложной процедуры пришлось опять возвратиться в домик. Талиб торжественно уселся за стол и долго священнодействовал, выводя свою фамилию.
Когда, наконец, с формальностями было покончено, Жунид предложил всем выйти на выгон.
Панорамную съемку он решил сделать с высокого дерева, росшего отдельно от остальных. Взобрался на него довольно легко и быстро, вызвав немалое удивление табунщиков и старика. Засняв несколько кадров, спустился и сфотографировал отдельно конеферму, бригадный домик и пенек, на котором сидел в ночь ограбления Трам Лоов.