Петр и Капитон прошли весь берег, до самых скал… Они молчали, изредка вглядываясь в лица людей, пытаясь найти хоть одного живого… Но напрасно искали они: живых не было… В одном месте они увидели человека. Это был офицер. Он сжал в руках сундучок красного дерева… Видно было, что именно он, этот сундучок, и помог человеку добраться до берега… Но не смог спасти ему жизнь: посиневшими руками, безжизненно он вцепился в две ручки по бокам. Но жизни в человеке уже не было…
Капитон приостановился… сделал шаг к сундучку… посмотрел на отца… Но Петр покачал головой…
– Не подходь…, – сказал он тихо… – Али не вишь – эдак-то любил он сундук свой… Мотряй, не бери… не то ночи спать он не дасть тебе… охвицер энтот…
Волны все свирепели и ревели, смешиваясь с ветром, несли брызги и пыль, и вскоре уже невозможно было идти по песку: вода была всюду…
Они поднялись по глинистому косогору, надеясь добраться до верхней тропы. Обувь и одежда у них давно уже промокли, но они, дошли, наконец, до тропинки.
Чтобы не замерзнуть вовсе, они быстро, что было сил, пошли назад, к тому месту, где остались Илона и Катерина… И только движение согрело их и не дало пропасть тут, на холодном, влажном, колючем, пронзающем насквозь, ветре…
Они разожгли костер в безопасном, закрытом от ветра и волн месте, в распадке, между двух холмов… Благо, топляка, сухого, прошлогоднего, было много. Костер, раздуваемый ветром, пылал ярко…
Время от времени к ним подходили люди. Молча, они грелись у костра и шли дальше…
Петр, Катерина, Илона и Капитон сидели на белом, сухом бревне, и молча, глядели на огонь. Одежда у них уже высохла… День клонился к вечеру…
– Ну, дочь… пора, – Петр встал, размял усталые ноги, – пора, дочь… До каих пор сидеть тут…
Илона встала, надела на спину котомку…
– Я знаю, где он… тятя…, – голос ее изменился. И вся она стала непонятная, другая…
Петр посмотрел спокойно на дочь… затем на Катерину…
– Где? – только и спросил он…
– За Шпиталем… в затишке… там он…
– Да откуль ты знать могёшь? – Петр сказал это спокойно, зная упорство дочери, – два раза песок обошли… мало?
– За Шпиталем он… не пойдете – сама пойду…
– Как впотьмах по камням пойдешь? – Катерина тоже встала, подошла к дочери, – вечер уже… Да и не ближний свет – до Шпиталя итить…
– Я фонарь взяла, – был ответ, – да и ветер притих… дойдем чай…
Пётр тяжело вздохнул и молча, набросив на плечи котомку, пошел вниз по тропе. Пошел в сторону Шпиталя, не оглядываясь, молча, упорно.
…Уже в полной темноте дошли они до Шпиталя. Высокой, одинокой скалы, что словно парус выросла прямо из моря…
Илона, неся в руке фонарь, шла впереди… шла, все быстрее и быстрее, словно силы не убывали, а прирастали в ней… за ней шел Капитон… Катерина и Петр поотстали и молча, шли, опираясь на палки, из последних сил…
Илона знала эту пещеру… знала еще с детства, когда снимали они отца с камня, зимой… лет пять назад… когда разбился вдребезги его баркас, и он один остался в живых, стоя по колено в воде на камне, борясь с ледяными волнами, не в силах ни плыть к берегу, ни кричать… на спастись… Тогда Илона привела мать к этому месту… привела безошибочно, ночью, в январе…
И сейчас, никто не возражал ей. Просто шли, молча, спотыкаясь, тяжело дыша, изредка чертыхаясь на острые камни, на темноту, на усталые промокшие ноги…
…Илона вошла в пещеру спокойно, прошла мимо Паркера, Питчера, Холла. Они сидели, прислонившись спинами к камню, едва живые, дрожащие, безжизненные, окоченевшие…
Джек лежал на охапке травы, Утенок сидел рядом, забывшись в полусне, полушоке… Сил у них не было даже встать…
– Ну, девка! – Только и сказал Петр, когда они вошли в пещеру, и увидели всех пятерых, живых, но едва не замерзших моряков…
Молча, они сколотили костер, натаскали топляка… У входа в пещеру он разгорелся ярко, искристо, споро…
Катерина, Петр, Капитон снимали с англичан сырые одежды, сушили их у костра. Илона и Утенок, подтащили Джека поближе к огню.
Вскоре сухая одежда, шерстяные носки, жир ската, сделали свое дело: все четверо, кроме Джека, уже сами сушили белье, пили из чайника теплую воду… Мед подкрепил их силы…
Джек все еще не открывал глаз… Он тяжело дышал… Тепло оживило его, но он был весь холодный, застывший, недвижимый…
Илона дотронулась ладонью до лба Джека… Даже лоб был холодный, как и руки, грудь… ноги…
Тогда девушка быстро, с помощью Утенка, приподняла Джека…
– Put away dress, – сказала она Утенку… – Qweak!
Утенок скрюченными от холода пальцами снял с Джека одежду до пояса…
То, что сделала Илона никого, казалось, не удивило: она быстро отбросила овчиновый казакин, свитку, спустила с плеч рубашку, и прижалась к холодной, израненной спине Джека горячей, розовато-золотистой грудью своей… и обняла его за плечи теплыми, нежными руками…