Борис Маркович Раевский
Александр Львович Софьин
По следам М.Р.
ПО СЛЕДАМ М.Р.
Глава I
НАХОДКА АЛЕКСЕЯ БАШМАКОВА
Над ущельем пронесся глухой тяжелый рокот.
Небольшой отряд археологов, идущий по таежной дороге, остановился.
Лошади, груженные вьюками и ящиками, тревожно вскидывали головы. Люди настороженно повернулись в сторону непонятного шума. Все разговоры смолкли. Оба проводника-бурята, ехавшие в голове и в хвосте колонны, соскочили с коней и поспешили к начальнику экспедиции Башмакову. Буряты обменялись несколькими словами на своем языке, и затем старший из них, Дунгуз, негромко сказал:
— Так что плохо, товарищ. Обвал, однако, верст за семь отсюда…
— Ага, за семь, возле Старого Гольца, — подтвердил Орон. — Давай команду, товарищ, перекур делай. А мы с Дунгузом туда-сюда съездим…
Башмаков молча кивнул. Дунгуз и Орон сели на своих низкорослых лошадок и поскакали в ту сторону, где еще слышались последние глухие раскаты.
Вскоре все стихло. Археологи уселись на придорожные камни. Разговор не клеился. Никому не улыбалось застрять из-за обвала в этом пустынном ущелье, и именно теперь, когда первый цикл работ закончен и надо пользоваться хорошей погодой, чтобы начать вторую серию раскопок в новом районе.
Алексея Ивановича Башмакова больше всех огорчила эта непредвиденная остановка: на днях ему предстояло вылететь из Читы в Ленинград с отчетом о ходе работы, и вот, на тебе, сиди и жди…
Впрочем, ждать пришлось недолго. Вскоре послышался стук копыт, и из-за поворота показались Дунгуз и Орон.
— Так что нет дороги, товарищ, — доложил Дунгуз Башмакову. — За Красной Падью весь откос съехал. Пихту поломало, совсем как спички. Раз — и пополам! Ущелье завалило…
— Что же делать? — Башмаков говорил спокойно, стараясь не показать, как встревожила его эта весть. — Другой дороги ведь нет? — он раскрыл планшет с картой.
— По карте нет, товарищ, однако есть. Тропа есть, старая, уй, старая тропа! Дунгуз знает, мальчишкой ходил. Если не засыпало с тех годов… Поворачивай отряд, товарищ…
За два месяца работы Башмаков привык доверять Дунгузу и Орону и теперь, не колеблясь, последовал совету проводников.
Башмаков шагал в середине колонны, присматривая за вьюками. Тропа петляла меж валунов; густой багульник, сползавший с откосов, то и дело выбегал на дорогу; тяжелые лапы елей нависали над путниками.
Небо заметно потемнело. Налетел ветер, нагнал тучи; рваные края их постепенно слились, образуя огромное лиловато-бурое пятно. Оно, как гигантская губка, впитывало сияние ясного дня.
Надвигалась гроза, беспощадная даурская гроза.
Из головы колонны послышался гортанный крик Дунгуза:
— Эй, так что шибче ходи, товарищ! Совсем скоро к пещерам выйдем!
Дунгуз подождал Башмакова и молча повел его вперед, к небольшой пади, рассекающей надвое ровный склон хребта. Левая сторона пади оказалась безлесной: в обнаженной серо-бурой скале отчетливо зияли черные отверстия.
Возле одной из пещер выступ скалы образовал небольшой навес над ровной гранитной площадкой; там разместили лошадей, сняв с них тяжелые вьюки. Едва успели внести в пещеру ящики и мешки, как небо, уже сплошь затянутое темно-лиловой непомерно разросшейся тучей, раскололось от ослепительной молнии. Хлынул затяжной забайкальский ливень, и теперь оставалось только терпеливо пережидать его.
Кто-то из археологов успел до начала ливня втащить под каменный свод охапку сушняка, и вот уже запылал костер, повис на треноге ведерный чайник с помятыми боками. И хотя свет походных фонарей и огонь разгоравшегося костра выхватывали из тьмы лишь небольшую часть пещеры, а в глубине ее оставалась густая, плотная мгла, археологи, привыкшие к скитаниям, чувствовали себя уютно и спокойно.
Вскоре из широкого, как пароходная труба, обрубленного наискось носа чайника ударила струя пара. Из рюкзаков достали полулитровые кружки, банки со сгущенным молоком, галеты.
Борис Соснин — высокий, молодой, с иссиня-черной густой шевелюрой — подмигнул приятелям:
— А знаете, друзья, по чьей вине попали мы в эту историю? Всё Алексей виноват.
— То есть как?
— Очень просто! Сибирский бог решил тебя перед отъездом в буревой купели окрестить!
— Меня крестить нечего, — отшутился Башмаков. — А вот тебя, новичка, не мешает. Помните, братцы-землекопы, когда мы из Читы выходили, Борис даже с лошадьми на «вы» разговаривал, каждой горе в ноги кланялся!