— Как же я забыл?! — опять раздался в трубке голос генерала. — Знаете кто у вас предрайсовета? Степан Васильевич Кузнецов! Из гаубичного полка! Комиссар. Да-да, тот самый. Мы с ним в сорок четвертом взаимодействовали — неплохо получалось. Может, и сейчас?..
Председатель райсовета, Степан Васильевич, встретил генерала в дверях кабинета:
— Хорошо вам, отставникам. Хочешь — пиши мемуары, хочешь — ходи в гости.
Генерал усмехнулся:
— Вы несколько сужаете круг нашей деятельности. Некоторые еще с бюрократами воюют.
— Вас понял, перехожу на прием! — председатель не обиделся. Подвинул генералу тяжелое кресло и стал жаловаться:
— Трех замов заставил дежурить и — все едино! — очередь на месяц вперед. И у всех просьбы… Кого же и просить, как не меня? Сделали властью, ну, и вот… — он вздохнул. — Добро было тому Людовику, не помню под каким номером, сказал: «Государство — это я!» — и данным афоризмом отделался. Отвечать ни перед кем не надо. Ну, перейдем к делу.
Генерал сказал:
— В моей дивизии служил сапер — Мальцев Александр Борисович. Оба глаза потерял. И с сердцем — стенокардия… Ясно?
Председатель кивнул.
— А у вас есть товарищ Брюханов, в РЖО…
Генерал рассказывал, а лицо председателя все больше темнело.
…Костыль Брюханова простучал по паркету приемной и застыл на мягком председательском ковре. Под мышкой у Брюханова дело № 3711. Прислонив костыль к столу, Брюханов стал листать дело. Дошел до нужной страницы, поднял глаза на председателя. Тот глядел на него, не моргая.
— Ты обещал? — тихо спросил председатель.
— Вы же сами знаете, Степан Васильевич… — начал Брюханов.
— Ты обещал?! — председатель чуть повысил голос.
— Так ведь строителям увеличили процент…
— Ты обещал?!
Брюханов закрыл папку и беспомощно развел руками. Но председатель не отводил от него жесткого взгляда. Словно бы говорил: «Ну. Я жду».
— Тут одного перевели в Москву — не успел ордер получить.
Брюханов словно нехотя цедил слова.
— Я уж хотел эту квартиру Мальцевым выписать, да «наверху» дознались…
— И что же?
— Композитор там на очереди. Для улучшения условий труда. Не может творить при родных детях. С мелодии сбивают. Велено — ему.
Степан Васильевич обогнул стол и подошел вплотную к Брюханову.
— Уже сообщил?.. Композитору?
Брюханов недоуменно взглянул на председателя:
— Нет, не успел.
Бывший комиссар прошагал по ковру из угла в угол.
И тут начальник жилотдела, поняв намерение председателя, запротестовал:
— Сверху же звонили.
— Слышал. Звонят всегда сверху, снизу — пешком ходят. — И, предупреждая возражение, напомнил: — Ты же обещал! А как будешь выкручиваться, придумай сам. Ордер принесешь. Мне. Завтра же. Понял?
Брюханов хмуро кивнул.
— Разрешите идти?
Но на пороге оглянулся:
— Ордер принесу утром. А потом — на объекты. Так что звонить сверху будут не мне, а вам! — и он торжествующе громыхнул дверью.
Глава XV
ПИСЬМА
Давно Тишка не слышал этого гнусавого гимна, а из головы не выкинешь. Задумаешься о чем-нибудь, ан, глядишь, и вылезло.
В дверь сунулся дежурный:
— Тишка, сейчас телевизор начнется!
— Ладно, я еще уроки не сдюжил.
Пошуршал для вида страницами учебника, а как только дежурный ушел, уставился в письмо.
Когда смекнул Тишка насчет семнадцатой строчки, Генька его сразу к генералу потащил:
«Вот, — говорит, — обрадуется!»
Генерал, действительно, обрадовался и стал вслух рассуждать.
По его словам получалось, что хоть и неизвестно, кто такой «Дон Кихот», но факт — герой: служил у фашистов, а нам помогал.
Много ли таких людей было в Голубой дивизии? Наверно, не так уж много, но все же…
Тут генерал вспомнил, как он в сорок втором году завидовал соседу слева, против которого стояли испанцы. Ведь взять немца-языка» было ох, нелегко! А соседу благодать: что ни неделя — перебежчик, а то и двое.
Не все, конечно, идейные… Но зато как бывало здорово, когда узнавали, что пришел настоящий товарищ, коммунист, хоть на нем и фашистский мундир.
Пока генерал говорил, Генька ерзал на месте. Перебивать неудобно. А на языке у Геньки давно уже вертелся один вопросик.