Если бы кто-нибудь поставил камеру рядом со мной, то на перемотке смог бы сделать ретроспективу движения солнца — я просидел до вечера, пока не дочитал роман. У меня перед носом смахивали крошки, уборщица уже внаглую долбила шваброй о мое кресло, чей-то ребенок швырял в меня попкорн — футкорт лучшее место для чтения. Но к концу, мне кажется, всем работникам уже было интересно, чем я так увлечен. Краем глаза я иногда замечал, как зависают за моим плечом тени, но мне было все равно. Этот день оказался удивительно богатым на события. И он меня вымотал. Закрыв книгу на последней странице, мне просто хотелось добраться до дома и лечь спать. Первая часть у меня получилась, а вот попасть в объятия Орфея, мне предстояло еще не скоро.
Как только я оказался дома, почти сразу услышал голоса. Голоса эти были мне знакомы.
— Да его дома нет, — говорил голос Сокола. — Чего ломиться?
— Давай еще постучим, — предлагал голос Саши.
Мне ничего не оставалось, как просто открыть люк.
— Я ж говорила, что видела, как он шел домой.
Не успел я открыть люк, как в проеме показалась ее голова. Повинуясь силе тяжести, ее волосы свесились вниз, придавая хозяйке волос вампирский вид. Я еще не успел спуститься с лестницы, и наши лица оказались на одном уровне, только в перевернутой проекции. Саша тоже заметила это и не преминула прокомментировать:
— Прям как в фильме «человек — паук».
— А я про бременских музыкантов вспомнил, — сказал я, улыбнувшись.
— Без разницы, и там, и там — целуются.
— Я бы предпочел классическую конфигурацию.
— Эй, бременские человеки-пауки, — услышал я возмущенный голос Сокола, — вы уж определяйтесь, либо вверх, либо вниз.
— Давай на крышу, — предложила Саша, — последние аккорды заката посмотрим. Краси-иво.
— Куда ж я денусь, раз красиво.
— Ей! — радостно вскрикнула Саша и скрылась из виду.
Бывают такие бесконечные дни, им надо радоваться.
Я выбрался на крышу. Сокол и Саша — сладкая парочка, смотрели на меня, Саша с радостью, Сокол с тревогой. Ох, как же мне в вас разобраться?
— Где ты был целый день? — спросил Сокол.
— Гулял, — ответил я. — В торговый центр зашел, который ты мне советовал.
— Да? — удивился Сокол, — ты же сказал, что их не любишь.
— Не люблю, — согласился я. — Но так получилось. Книгу себе интересную купил, и прям там же и завис с ней.
— Что за книга? — спросила Саша.
— Сартр «Слова», — ответил я. — А здесь и правда очень красиво.
Крыша была залита ярким оранжевым светом. На небе были легкие облака, и они словно фильтр немного смягчали красный цвет заходящего солнца.
— Конечно, красиво! — крикнула Саша, и резко подняла руки вверх, словно хотела схватиться за небо.
— А чего ты ушел? — спросил Сокол, гася окурок о подошву ботинка.
— Не хотел мешать, — ответил я. И это была почти правда.
— Ясно, — Сокол спрятал окурок в карман. — Ладно, смотрите свой закат, а я пойду. У меня это светопреставление каждый день бесплатно.
Сокол ушел, оставив нас с Сашей вдвоем. Я подошел к краю крыши.
— Осторожней, — крикнула она. — Не подходи близко.
— Да тут высокий парапет, — успокоил я и повернулся в ее сторону.
В этом свете она была еще прекрасней. Неужели она настоящая? Та самая, которую нельзя упустить?
— Ты смотришь не в ту сторону, — игриво заметила Саша.
— Один мой знакомый волшебник как-то сказал, что смотреть на солнце во время заката, это все равно, что смотреть на проектор в кинотеатре. Все самое интересное находится в другой стороне.
— Никогда об этом не думала, — сказала Саша. — Проводишь меня? Заодно расскажешь еще что-нибудь про своего знакомого волшебника.
— Провожу, конечно, — ответил я. — Кстати, хотел спросить, целый день мелодия вашей песни в голове играет. А чьи это стихи, очень знакомыми кажутся?
— А это из книги Семеновой «Волкодав». Читал?
— Естественно, читал. Так вот оно что. Нравятся эти стихи?
— Соколу нравятся, это его идея. А мне без разницы, что петь. Красивые стихи.
— Красивые, — согласился я. — А знаешь стих «Последний дракон» Ратушинской.
— Нет, — ответила Саша, — помнишь наизусть? Почитаешь?
И я прочитал. Потом вспомнил Брюсова, Есенина, Мариенгофа. Я читал девушке, в которую действительно по-настоящему влюблен стихи на крыше, на закате. Что тут можно добавить? В эти моменты жизнь кажется наполненной смыслом до предела. Каждое слово, каждое движение, каждый взгляд. Смерть кажется несуществующе далекой, словно ее и вовсе нет. Все влюбленные — бессмертны! Не помню, кто сказал.