— В стенку пойдешь? — спросил Сокол, буравя меня взглядом.
— В какую стенку?
— Мы в «вышибало» играем. Ты либо в стенке, либо выбивающий.
— Это как в детском саде? — не понял я.
— Я говорил, что ты не поймешь.
— Ну, почему… — я оглянулся на отдыхающих, которые от нечего делать глазели на нашу компанию. Что я помню про эту игру? Одни швыряют мяч, другие с визгом разбегаются. Да, так в детском саду мы и играли. А вот эти люди будут на нас смотреть. Смотреть как взрослые дяди и тети швыряют мячиком друг в друга. Мне хотелось побороть в себе это. Саша явно была в команде, и уже нетерпеливо подпрыгивала, ожидая начала игры. Но представить, что я тоже буду там… Вспомнился зарубежный фильм и слова из него: «мужики не танцуют. Арнольд вот не танцует, он даже двигается с трудом».
— Нет, не могу, — наконец ответил я. — Извини, Сокол.
— Да, ничего, — усмехнулся он с очень довольной миной и взглядом «я же говорил». Ненавижу такие взгляды.
Я ретировался на наше покрывало и закурил. Ребята разошлись в стороны и стали самозабвенно швыряться мячом. Девчонки прыгали, визжали. С удивлением я обнаружил, что к игрокам стали подходить другие отдыхающие. Они тоже включались в игру. Причем, там были и пузатые дядечки и степенные дамы, которых в резвости уж никак не заподозришь. Скоро в эту детскую забаву, казалось, уже играло полпляжа. А кто не играл, просто смотрели и смеялись. Ну, может, кроме серьезных мужчин в синих наколках, которые отдыхали чуть в стороне от всех.
Разглядывая эту идиллическую картину, стал думать, что единственный, придурок на этом пляже — я сам. Бирюк, закоплексованный, надутый чурбан. А я же себе стараюсь нравиться. А тут такое откровение. Пришлось уйти грустить в камыши, с сигаретой в зубах. И тут меня ждал сюрприз, на мои обожженный полуденным солнцем плечи легли прохладные руки Саши.
— Не грусти, — сказала она.
— Не грущу, — я повернулся к ней. — А чего ты ушла?
— Надоело, — Саша дотронулась тыльной стороной ладони до головы.
— Ты перегрелась, — догадался я. — Тебе срочно надо в воду, а то солнечный удар и головная боль до вечера.
— Да, — Саша сморщилась.
— Тогда пошли?
— Только, давай, неглубоко, — попросила она.
— Сама глубину выберешь, — ответил я, и уверенно взяв ее за руку, повел к воде.
— И без дурацких шуток, — попросила Саша, оказавшись по щиколотку в воде.
— Никаких шуток, — заверил я.
— И не брызгаться и не топить.
— Я на болвана похож? Ты явно боишься воды, и я не собираюсь ничего такого делать. Наоборот, я буду только для подстраховки, все время рядом.
Это, кажется, подействовало. Саша смело зашагала на глубину и остановилась, крепко сжав мою руку, когда вода ей уже доходила до плеч.
— Дальше не пойду, — испуганно сказала она.
— Ок, — ответил я. — Окунись, здорово же.
— С головой? — с сомнением спросила она.
— Я бы с головой окунулся.
— А если течение?
— Ну, только если Гольфстрим разбушуется, — усмехнулся я.
— Можно я буду держать тебя за руку? — спросила просто так, она уже держала.
— Конечно.
— Никуда не уходи.
— Никуда не уйду.
Она, наконец, нырнула.
— Круто!
Как же она была хороша. Ее волосы слиплись, повисли на плечах сосульками, глаза намокли, и от воды стали особенно выразительными. Наяда.
— Хочешь, я тебя покатаю?
— Как?
— Есть несколько вариантов, могу за руку вести, могу на плечах, в принципе, если не боишься, сможешь за меня держаться, и сплаваем на глубину.
— Все хочу!
И все было. Столько восторга я, пожалуй, не вызывал ни у одной девушки. И да, мы сплавали на глубину. Она называла меня большой черепахой, и прижимаясь всем телом, держалась за шею. А потом она попросила ее отпустить. Ну, как отпустить, я по-прежнему ее держал под руки, но она была более свободна, словно плыла сама. Под нами было не очень глубоко, я это понял, когда в очередной раз попытался перехватить ее удобнее — я чуть больше опустился под воду и почувствовал, как большой палец ноги коснулся дна. И все же, этого было достаточно, чтобы утонуть. Утонуть и в луже-то можно. И в какой-то момент Саша сама это поняла. Она вдруг испуганно дернула ногами и резко прижалась ко мне. Мы оказались лицом к лицу, я почувствовал своей кожей ее купальник, ее кожу, ее губы на своих губах.
— Эй, ихтиандры, долго плавать вредно.