Кузнецов кратко зачитал материалы дела, по которому велось расследование. Мать с девушкой изредка подтверждали его слова, а я сидела на стуле и боролась с навязчивым желанием высказать своё мнение.
Если кратко, то разбирательство велось в отношении бывшей учительницы девочки, которая якобы ударила ту во время урока по сольфеджио. В музыкальной школе разразился значимый скандал, и женщину тогда уволили, а скандал замяли. Свидетелей не было, только слова ребёнка против слов учителя. В итоге поверили ребёнку. Но, как оказывается, российские училки (а я, как одна из представительниц сего племени, их прекрасно понимаю) просто так не сдаются, и женщина написала заявление в прокуратуру за клевету.
Я даже невольно взбодрилась, во все глаза уставившись на девочку, к которой Кузнецов уже подключал провода и датчики, при этом проговаривая предназначение каждого из них.
С подобными разборками каждая из нас сталкивалась так или иначе с определённой регулярностью. Не с обвинениями в побоях, так с оскорблениями, не с оскорблениями, так с предвзятостью… Быть учителем в современном мире достаточно опасно, ибо ты был не защищён со всех сторон.
Но девушка, сидящая напротив меня, выглядела настолько безвинной, что во мне просто-напросто проснулся азарт на тему - было или не было.
Впрочем, мой интерес достаточно быстро улетучился, уж настолько монотонным было всё происходящее. Когда же вопросы пошли на второй-третий круг, я уже из последних сил боролась с желанием привалиться к шкафу и уснуть. Мне было жарко, душно, скучно и… пусто. Даже о Савицком думалось со скрипом, потому что в данный момент он был для меня частью системы, которая уже больше трёх часов держала меня в неволе.
На сочувствие хоть кому-нибудь я уже была не способна.
Всё это время сидела ровно, потому что вспотела настолько, что блузка неприятно липла к спине. Лишь иногда несчастно позволяла себе посмотреть на дисплей телефона, который предательски никак не хотел продвигать время вперёд. В голове было настолько ватно, что к окончанию допроса я успела трижды впасть в транс и дважды пересчитать все листики на дереве, которое виднелось в окне.
В общем после более четырёхчасового допроса на полиграфе я выходила из кабинета майора на негнущихся ногах, с ноющей спиной и потная, как мышь. Хотя кто знает, потеют ли мыши на самом деле? Я ненавидела всё живое, и мне абсолютно было без разницы, кто там кого ударил. Ощущение было такое, что, наоборот, это я чем-то провинилась перед вселенной и меня за что-то пытали. Мать с дочерью достаточно быстро куда-то исчезли, а я плелась по коридору, радуясь, что в принципе ещё могу ходить и двигаться.
И это была моя стратегическая ошибка, ибо нужно было бежать. Вот как из кабинета выпустили, так и нужно было задрать подол юбки повыше и бежать со всех ног.
Но я же ещё тогда не знала, что вселенная не до конца поиздевалась надо мной. Суровая правда жизни была такова, что стоило мне пройти мимо полуоткрытой двери, как оттуда появился следователь и, окликнув меня по имени-отчеству, попросил зайти к нему в кабинет и заполнить какие-то там бумаги.
Доверчивая я предполагала, что это всё-таки дело пяти минут, ну там, оставить данные паспорта и расписаться. Этот кабинет был чуть просторнее, но и народа в нём сидело куда больше. Успела насчитать четыре стола.
Меня опять усадили за стол, из-за чего мне захотелось застонать, зад уже буквально отнимался. Марков бегло поинтересовался, как прошёл допрос, правда, не особо вслушиваясь в мои ответы. Потом попросил мой паспорт, что-то долго разглядывал там, после чего старательно копировал мои данные, а затем его кто-то куда-то позвал, а я так и осталась сидеть на месте, ибо следователь утащил мой паспорт с собой.
Отсидев ещё полчаса в здании следственного комитета, я уже почти уверовала, что на самом деле это я кого-то там прибила и теперь в моём доме идут обыски, пока славные следователи маринуют меня здесь.
Марков вернулся слегка запыхавшимся, извинился и… попросил задержаться ещё.
-Да вы издеваетесь, что ли?! - не удержалась я. Прозвучало излишне громко, и все, кто был в кабинете, оторвали головы от своих бумаг.
-Ксения Игоревна, - слегка покраснел Марков. - Такова процедура. Ещё минут пятнадцать.
И прежде, чем я начала возмущаться, сунул мне в руки какие-то бумаги и велел внимательно прочитать. В результате и эти пятнадцать минут растянулись в сорок, поэтому когда мне сказали, что я наконец-то свободна, я уже была готова разреветься и станцевать хава нагилу прямо там. Схватив свою сумку и выскочив в коридор, со всех ног кинулась к лестнице, и лишь спустившись на два пролёта поняла, что так и не забрала свой паспорт.