-О чём ты, Паш? - его имя на моём языке отдавало горечью и… мазохисткой сладостью, отчего хотелось повторять его раз за разом.
Он плотно сжал челюсти, как если бы пытался удержать слова внутри себя, и в итоге сказал явно совсем не то, что планировал:
-Мы с Маринкой разошлись ещё до того, как я встретил тебя.
-Да, я поняла, - отозвалась с пугающим спокойствием.
И если я чем-то могла удивить его, то это мне безусловно удалось.
-Тогда… тогда в чём проблема?
Мой тяжкий вздох. Я запустила руку в растрёпанные за ночь волосы, пошевелив пальцами у самых корней. Головная боль на какое-то время решила меня отпустить.
-А в том, что ты так и не смог это пережить…
Савицкий угрожающе сдвинул брови. И я невольно улыбнулась, уловив такой знакомый жест.
-Знаешь, я всё гадала, почему ты начал заваливаться ко мне по ночам. А потом попробовала поставить себя на твоё место.
-И каков вердикт?
-Одиночество. Это именно то, что настигает нас по вечерам, стоит лишь переступить порог дома, оставив дневную суету где-то там. Жена ушла, и… тебя стало разрывать на части от этого самого пресловутого одиночества. А тут я. Глупая и наивная, вовремя подвернулась под руку.
Говорить было сложно, слова будто царапали горло изнутри, повествование о себе в третьем лице оказалось ещё то удовольствие.
-И всё? Ты сведёшь всё к тому, что я тобой воспользовался?
Небрежно пожала плечами.
-Наверное, я всё же тебе понравилась, по крайней мере тебе было не всё равно… Такое сложно сыграть.
-То есть я теперь ещё и актёр?
-Да нет, просто… просто ты искал, что тебе нужно было.
-И что же это?
-Как всем. Чтобы его любили. Возможно, ты нуждался в этом сильнее других. И вот… всё было вполне удобно. Наверное, это приятно, чувствовать, что тебя ждут, что в тебе нуждаются.
Я рассчитывала хоть на какое-то раскаянье с его стороны, но чем больше я говорила, тем жёстче становился его взгляд.
-И что теперь?
-Думаю, что во мне необходимость отпала. Поздравляю, тебя дома жена ждёт. Так что подозреваю, что кому-то пора. Не стоит её злить.
Сарказм давался мне тяжко, но это всё, что у меня оставалось. Я и так достаточно обнажила перед ним свои чувства со всеми этими признаниями в любви и вечным ожиданием.
-Не стоит, - безразлично повторил Савицкий и вдруг сделал несколько шагов вперёд, вынуждая меня опять вжаться в стену.
Он просто стоял напротив, прямым взором всматриваясь мне в глаза, словно желая найти в них что-то важное для себя.
А я сдалась и опустила голову вниз, умоляющим голосом попросив его:
-Уходи. Пожалуйста.
Улыбнулся. Совсем не весело, скорее уж обречённо.
-А ты, как всегда, у нас во всём права, Ксения Игоревна. Я ведь такой… жадный до тепла и ласки, поэтому приходится использовать любую, кто рядом. Я же детдомовский, а мы такие, да.
Он не обвинял. Вот только каждая брошенная им фраза била хлёстко и прямо в цель. И по сути он повторял мои слова, вот только детдомовцем я его не называла, но, кажется, намекала? Или что я там имела в виду, когда говорила, что он больше других нуждается в чужой любви? И если я была права, тогда почему же так тошно становилось от этой правоты?
Его шершавая ладонь скользнула по моей щеке, вынуждая сердце замереть в груди.
-Когда же ты уже начнёшь верить в себя? - устало вздохнул Паша и, разрывая контакт между нами, начал спускаться вниз.
Я же ещё немного постояла, привалившись к стене. Ноги дрожали, и казалось, что никогда больше я не смогу совладать с ними. Но нет, всему рано или поздно приходит конец, даже у этой агонии должны были быть свои границы. И нащупав ключи в кармане, я по стеночке ввалилась в дом.
У порога меня встречал истошно орущий Филька, который всё норовил выскочить за дверь, скорее всего желая нагнать Савицкого. Сердиться на кота было бессмысленно и я лишь шепнула ему:
-Он ушёл. Он ушёл…
Кот вряд ли понимал меня, но теперь я испытывала горечь и за него. Подняв меховую тушку на руки, я отправилась в кухню с расчётом покормить животное, но чашки вдруг оказались полными корма, а миска для питья наполнена свежей водой.
В качестве ответа на все мои вопросы на кухонном столе лежал белый свёрток сарафана, мой сотовый, рюкзак с кошельком и всеми остальными вещами.
И только после этого самообладание окончательно покинуло меня.