Не рассчитав свои силы, ему пришлось врезаться в стену, затем его траектория сменилась падением в обрыв, где чудом он смог зацепиться руками и повиснуть.
Встав на ноги, выплёвывая кровь со сломанными зубами. Медленно подошёл к Замиру, у самого уже сил не осталось. Голова продолжала гудеть, маны вообще, кот наплакал.
— Успокоился? — спросил у него, протягивая руку.
— Иди ты, — проворчал он. Его глаза были залиты яростью.
Выбора всё равно нет. Нужно помочь, как бы оно ни было.
Вытянул руку к нему поближе, сам встав более устойчивее, поставив ноги шире и присогнув их.
Одной рукой он схватился за мою руку. Обоюдно схватился за его руку, я начал вытягивать, упираясь ногами в пол, выпрямляя их и корпус.
Когда этот дурак вылез, сам плюхнулся на жопу, упиравшись о холодную стенку. Положил голову и тупо смотрел в даль.
Надо отдышаться и прийти в нормальное состояние. А то вообще без сил. «Отпахал пару суток на заводе, перекидывая мешки с цементом».
А эта изрезанная рожа, лежала в моих ногах. Тяжело дыша при этом.
— На кой чёрт? — тяжело, с паузами спросил я у него. — Ты разучился с людьми общаться? Обезьяна! Сразу кулаками махать.
— Я с тобой ещё ничего не решил.
— Решала! Я тебя спас, закрой свой рот!
И тишина, только тяжёлое дыхание и завывающий ветер.
Вдох, было тяжело делать глубоким, жутко горел бок. Всё-таки пару рёбер было однозначно сломано. Выдох. Концентрация на мане, пока есть возможность, надо восстановить свои нулевые запасы.
Потоки энергии протекали повсюду, воздух был заряжен частицами и спокойно поглощался.
В идеале надо и уметь собирать, и расходовать, а то тяжело в бою, когда маны нет и приходиться бежать.
Глава 25
Мир перевернулся на «ДО» и «ПОСЛЕ».
Крики моей младшей сестры не давали спать по ночам. Родителям приходилось часто вставать, чтобы её укачать.
– Доброе утро, Инь, – шёпотом на ушко сказала мама, пытаясь меня разбудить.
Я открыл глаза и увидел, как она улыбается мне. Её усталое лицо старалось выглядеть спокойно. Тогда я ещё не понимал, как ей было тяжело.
– Твой папа пошёл кормить лошадей. Ты просил разбудить тебя, чтобы пойти с ним, – тихим голосом добавила мама.
Она была одета в серую ночную рубашку и поверх неё накинуn тёплый тулуп. Волосы у неё были распущены и немного завивались, словно растянутая пружинка.
– Хорошо, мам, – тихо ответил я и посмотрел влево, туда, где в своей колыбельке лежала маленькая Янь.
Я скинул с себя одеяло и встал босиком на скрипучий пол. Посмотрев на спящую Янь, осторожно направился на кухню.
Стол был пуст, в принципе как всегда. Только лежал аккуратно нарезанный хлеб, на доске.
– Папа уже ушёл? – спросил я у мамы.
– Да, я же говорила тебе.
— Ай, не помню, — неуклюже взялся за голову.
– Одевайся, твоя одежда в прихожей.
Улыбнулся и побежал, забыв о том, что скрипучий пол и топот могут нарушить сон сестры.
– Инь! – повысила голос мама.
Не оборачиваясь, я кивнул и пошёл одеваться.
Пол в прихожей был не просто холодным, а ледяным. Сильные сквозняки гуляли там. Естественно, ведь щель между дверью и полом была огромной. Почему родители никак не заделают её?
На скамейке лежали мои тёплые штаны и тряпки на ноги, которые нужно было намотать перед тем, как надеть штаны. Тёплая шуба, которую отец принёс с охоты и сделал для меня, чтобы я не мёрз. На полу стояли старые валенки, почти полностью покрытые царапинами и убитые временем.
Мы жили на отшибе, подальше от людей. Когда я вышел из дома, меня встретил лес с заснеженной опушкой. Тонкая утоптанная тропинка вела за дом, где уже работал мой папа с лошадьми.
Я последовал за ним, ступая по его следам. Под ногами громко хрустел снег, видимо, ночью выпавший.
Конюшня находилась в двадцати метрах от дома. Это было старое здание, слегка покосившееся на правую сторону, если смотреть со стороны входа. Большие деревянные ворота были слегка приоткрыты, позволяя войти. Снег вокруг них не убрали, и когда папа открывал их, образовалась небольшая горка.
Пройдя внутрь, я почувствовал, что здесь гораздо теплее, чем на улице.
Папа разбрасывал сено в загонах. У нас было всего две лошади, большие, но худые и слабые.
— Пап, можно я? — спросил я, подходя к нему.
— Конечно, — ответил он, передавая мне тяжелые вилы и взъерошив мои волосы.
Закидывать и распределять сено через ограду было сложно, но мне нравилось помогать папе. Он стоял рядом и искренне улыбался.
— Кушай, лошадка, — сказал я одной из лошадей.