— Вот, пожалуйста, магазин № 9. Только последние два месяца еще не успел привести в порядок. Времени не хватает, сам ведь и переплетаю.
Обыск длился недолго. Ничего, что проливало бы хоть каплю света на обстоятельства совершенного преступления, я не нашел. Смотрю «бухгалтерию» Николая Степановича: копии квитанций, отчеты, акты, подписи, цифры. Ничего интересного. Последняя папка. Документы не подшиты. Какие-то бумажки, накладные. Замечаю, что некоторые оторваны вверху или внизу, там, где должны быть подписи и даты.
Почему они так порваны? Я подержал их в руках, положил в папку. Но тут же вспомнил, что я где-то раньше видел так же порванную накладную. Где? Кажется, в деле Косопалова. Я объявил об окончании обыска, оформил протокол и пошел в прокуратуру. Там взял дело, листаю его. Нет, не то. Вот пакет, в нем документы, изъятые 28 декабря в магазине. Какие-то бумажки с цифрами. Тоже не то. Наконец! В руках у меня такой же обрывок накладной, какие я видел у Косопалова! Откуда он появился? Читаю в акте: изъят при личном обыске у Косопалова из кармана брюк. Внимательно осматривав обрывок. Перечень мяса: свинина, баранина, говяжий язык; общий вес 1124 кг; таксировка; сумма 13 081 рублей, в углу цифра 16017. Почерк с наклоном справа налево, буквы и цифры какие-то угловатые. Верх и низ накладной оторваны, и невозможно определить, когда она выписана, за каким номером, чья подпись.
Значит, кто-то не заинтересован в том, чтобы об этом знали. Перебираю другие бумажки. Попался еще небольшой клочок. Запись того же ассортимента мясопродуктов, что и в обрывке, но таксировка новая с результатом 16 000. Тут же другая цифра 6680.
Я стал сверять все эти записи на обрывке с имеющимися сводными данными по акту ревизии магазин на. Такой ассортимент и такое количество мясопродуктов не значились полученными. Что же это за цифры? Имеет ли эта порванная накладная отношение к расследуемому преступлению? Если не имеет, то почему Косопалов носил ее в кармане? Судя по ее виду, она написана недавно. Так и не придя к определенному выводу, я ушел домой.
— Александр Михайлович, — начал я разговор на следующий день с ревизором Лихаревым, — вот любопытный документ, вернее, не документ, а то, что от него осталось. Посмотрите, имеет ли он отношение к магазину № 9?
— Такие продукты Косопалов получал, но не в таком количестве и не такой ассортимент. Написано не его рукой.
— Да, это писал не Косопалов. В деле имеется его заявление, и я еще вчера сверил почерк. Знаете что, Александр Михайлович, необходимо найти по этому обрывку полную накладную.
— Что вы! Это невозможно. Где искать? В магазине? На базе мясоторга? Мясокомбинате? А за какой месяц, год?
Да, положение, как говорится, аховое. Где искать и главное — нужно ли это? Надо, — решил я и начнем с Раздался звонок. Я услышал голос Шиманского.
— Как идет расследование?
— Не пойму, — отвечаю, — откуда появился излишек.
— Вот и я бился над этим, но так и не установил, а мясо где-то все-таки украли!
— Скажи, почему вы нагрянули в этот магазин 28 декабря?
— К нам поступили сигналы, что Косопалов и другие продают мясо за деньги, а мясо, ворованное с мясокомбината. Проверяли, но там документы в порядке.
— Думаю еще раз проверить,
— Проверяй. Да, чуть не забыл. Нам сообщили, что на следующий день после освобождения из КПЗ Косопалова видели около ворот мясокомбината. Он там кого-то поджидал. К нему вышел мужчина в кожаном пальто, они о чем-то поговорили и разошлись. Кто это был — не установили. Может, эти сведения тебе пригодятся, — добавил Шиманский.
Проверку все же следует начать с мясокомбината. Директора комбината Кагалова мы нашли возле убойного цеха.
Этот добродушный на вид толстяк произвел на меня хорошее впечатление, и я тут же обратился к нему:
— Константин Николаевич, вы не подскажете, кем написан вот этот документ?
Он взял обрывок, внимательно осмотрел его.
— Писал это Чернушин, кладовщик базы мясоторга, — ответил он. — Да вон он стоит, — добавил Кагалов и указал на высокого мужчину в кожаном пальто, стоявшего около конторы комбината. Увидев, что мы на него смотрим, тот улыбнулся, что-то хотел сказать, но в это время к нему подошла работница и он ушел с ней в цех.
— А что здесь делает этот кладовщик? — задал я вопрос и подумал, не тот ли это человек, с кем Косопалов встречался около мясокомбината. По внешнему виду трудно было предположить, что Чернушин работает кладовщиком: выглядел он по меньшей мере управляющим базой.
— Так он же работает здесь, — ответил Кагалов, — база мясоторга не имеет своих складских помещений, и отпуск производится непосредственно со склада мясокомбината.
— Значит, представитель базы лишь оформляет документы?
— Ну, не совсем так. Кладовщики Чернушин и Топоров присутствуют при отпуске.
В бухгалтерских документах базы мы не обнаружили накладной, соответствующей имеющемуся у нас обрывку. Решили проследить порядок отпуска мяса. При этом вскрылась интересная картина. Мясо и субпродукты поступали из убойного цеха на склад комбината к кладовщику Болдову. Последний производил отпуск торгующим организациям на оснований приказа базы мясоторга в присутствии кладовщиков Топорова и Чернушина. Каждый из них вел черновые записи. Накладные на отпуск выписывали кладовщики базы, а в конце дня они же составляли общие накладные, которые подписывал Болдов.
Итак, накладные в магазины выписывают Чернушин и Топоров. Следовало проверить, что писал в своих черновых записях, или, как их называли, «отвесах», Болдов. Его контора располагалась в самом углу огромного склада, заваленного тушами мяса. Сам Болдов, пожилой мужчина невысокого роста, встретил нас неприветливо. Вокруг него толпились представители магазинов, было шумно. Пришлось подождать, пока он освободился.
Болдов подтвердил нам порядок отпуска мясопродуктов… На вопрос, как же ему удается контролировать себя, он показал нам «отвесы», записанные в блокнотах или просто в тетрадях. Вел он их небрежно, порой не указывая, когда и кому отпустил мясо. Из его рассказа выяснилось, что хотя он и значился кладовщиком, но материально ответственным был заведующий холодильником Хаков.
Я посмотрел «отвесы» за 25 декабря, по которым в тот день значилось, что мясопродукты отпускали магазину № 9. В «отвесе» были указаны ассортимент и количество мяса, тождественные нашему обрывку. Мы с ревизором переглянулись.
— Николай Устинович, — обратился я к Болдову, — эти записи соответствуют действительности?
— Это то, что я отпускал в торгующие точки, с этими записями я сверяю итоги общих накладных, которые оформляют Чернушин и Топоров. А что, случилось что-нибудь?
— Эти записи мы возьмем.
— Нужно изъять также из бухгалтерии базы все документы, — посоветовал Лихарев. — Я имею в виду общие накладные. Этим мы проверим правильность записей Болдова.
Вечером я> наконец, расшифровал записи на обрывке и клочке бумаги, изъятых у Косопалова. Судя по всему, было выписано два варианта накладной от 25 декабря за № 1452. В одном случае количество отпущенной первосортной свинины было уменьшено на 450 килограммов, а взамен нее записан такой же вес дешевых субпродуктов, которые в записях Болдова не значились. Разница в сумме оказалась 6680 рублей!
О результатах следствия я доложил прокурору города и заявил, что оснований к аресту Косопалова достаточно. Несомненно, такие махинации производились не раз. Высказал я также мнение о том, что необходима ревизия базы и мясокомбината за весь год.
В это же время около мясокомбината произошел следующий разговор.
— Послушайте, Косопалов, я не думал, что вы такой идиот, — заявил человек в кожаном пальто.
— А что случилось?
— Почему вы не порвали второй вариант накладной за 25 декабря или специально приберегли его для следователя?
— Все накладные я порвал и выбросил.
— Чушь городите. Сегодня мне Кагалов сказал, что следователь показал ему обрывок моей накладной. Откуда она у него?
— Когда нагрянула милиция в магазин, я успел положить обрывок в карман, — виновато ответил Косопалов. — Не думал, что на него обратят внимание, — добавил он.