СЛЕДОВАТЕЛЬ допрашивал сестру обвиняемого. Не в первый раз он задавал свидетелю один и тот же вопрос:
— Где ваш брат был позавчера в 9 часов вечера? И, видимо, не в первый раз девушка отвечала одно и то же.
— Володя в это самое время был дома… И все… Допрос, как видно, успеха следствию не приносил.
Дело в том, что в это самое время Володя в другом конце города ограбил женщину. А сестра обвиняемого пыталась создать алиби.
После допроса следователь говорил товарищам по работе:
— Не стоит добиваться… упорная девушка…
— Но сестра обвиняемого, как вы утверждаете, дает ложные показания? — возразили ему.
— Ну и что же? Привлечем ее по статье 181 УК за ложь — и дело с концом!
— А вы приложили усилия к тому, чтобы свидетель рассказал правду?
— Зачем это? Ничего не выйдет. Она — сестра обвиняемого, вот и выгораживает его. Ее показания значения не имеют, веры нет им и на грош — родичи! Все равно преступление доказано.
Я невольно подумал: порой допрос свидетелей относят только к чисто техническому акту собирания доказательств. Нередко мы забываем, что допрос является и важным средством воспитания людей.
Об этом и о доверии к людям мне и хочется рассказать.
Снежные пушинки искрились и сновали, как солнечные зайчики.
Это происходило за окном, в лунной темноте улицы.
Я мельком взглянул в темную полоску между шторами окон. Казалось, пушинки невесомого январского снега запрыгали в светлом и шумном новогоднем зале. Нет, это мелькают серпантиновые мягкие ниточки. И какое счастье, что сейчас я здесь, с друзьями. И как здорово кружиться в вальсе в новогодний вечер, забыв все мирские дела и тревоги…
От непривычки, усталый, прижимаюсь к стене в углу и вытираю мокрый лоб.
Интуитивно оглянулся—не ищут ли?
— Устал, дежурный? Пойдем, предстоит работа… не ногами… головой, кажется, работать надо! Иди — тебя к муровскому телефону.
Так я узнал о тяжком преступлении, расследовать которое было поручено мне.
На Вятской улице, недалеко от районного Дома культуры, на людном месте совершен бандитский налет на постового милиционера…
Слышу обрывки фраз, приглушенный разговор: «…ножевые раны… никто не видел., увезли в институт Склифосовского…»
Начальник отделения обеспечил охрану места происшествия. Мчусь в институт Склифосовского. Но у ворот знаменитой больницы работники уголовного розыска сказали, что в приемный покой идти незачем… надо идти в морг.
…В новогоднюю ночь, на посту ударом ножа был убит старшина милиции Григорий Иванович Попов. Кобура срезана. Пистолет исчез.
Первые неотложные следственные и оперативные действия результатов не дали…
Кто из следователей не мучился сомнениями, тревогами, не терзался от первоначального бессилия?
Как, как найти убийцу? Никаких нитей нет.
Вся милиция города поставлена на ноги, а убийца гуляет по московским улицам… И что могу сделать я, следователь?
Мне хочется рассказать не только, вернее, не столько о том, как мы нашли убийцу, бандита и налетчика, сколько о другом, более сложном, трудном и не менее важном.
В поисках убийцы участвовали и работники милиции, и жители города — обыкновенные советские люди. Но потом я остался один на один с другими осложнениями, относящимися к области психологии, морали, человеческих взаимоотношений, к воспитанию.
Так вот, вместе с оперативными работниками две недели мы проверяли одну версию за другой. Мы узнали только то, что убил милиционера высокий мужчина, одетый в темное пальто, сапоги и темное кепи. Согласитесь — это немного для раскрытия преступления, но и не очень мало.
Может быть, Попова убил человек, которого милиционер задержал как подозрительного? В этом случае он мог случайно оказаться у Дома культуры и живет в другом микрорайоне, может быть, приходит к своим знакомым?
Это одна из многочисленных версий. Ее проверяли и участковые уполномоченные, и следователь, и общественный актив. Они посетили каждый дом в округе.
К Зине Рожковой, прядильщице местной фабрики, зачастил один парень высокого роста. Раньше его здесь не видели. А сосед Зины—16-летний Андрей Силуянов—под большим секретом рассказал друзьям, что у Зининого парня есть «ворованный пистоль» и штык — так именовался финский нож…
И вот Андрей сидит напротив меня. Он рассказывает все, что передал друзьям.
— Ну, где ты слышал, Андрей, об этом?
— А Зинка хвалилась мне.
Гааза парня были насторожены, он чуть ли не божился, что говорит правду, и просил верить ему. А верить хотелось.
Вечером «друг» Зины Рожковой был задержан. При обыске у него изъяли привязанный к ноге финский нож. Огнестрельного оружия не оказалось.
Оторопев от неожиданности, Зина Рожкова не стала отрицать, что видела у Виктора Мельникова нож и пистолет. Да, он под большим секретом рассказал ей, что убил милиционера.
Виктор Мельников дрожит мелкой дрожью… Он уже знает о показаниях Силуянова и Зины. Читал он и заключение эксперта о том, что удар милиционеру нанесен таким же, как у него, ножом. И не выдержал убийца.
Он сидит на прибитой к полу табуретке и быстро, быстро, будто боясь забыть, рассказывает.
— Мне до зарезу нужна была пушка. Я подошел к милиционеру, спросил, как пройти на Писцовую, а он меня не отпустил. Я неожиданно развернулся и ударил его ножом. Старшина упал. Я срезал кобуру с пистолетом. Где пушка? А у меня в сарае в опилках— за обшивкой.
Я знал, что в сарае уже сделан обыск, но оружия там не обнаружено.
— Ну, что же, Мельников, если вы говорите правду, то покажите сами это место в сарае.
Сарай находился в глубине сада. Дверь была закрыта на висячий замок. Брат обвиняемого, Иван, отдал следователю ключи, которые хранил у себя, а мать арестованного вышла в сад и испуганно, долго смотрела на сына…
— Где лежит пистолет, Виктор Мельников, в каком углу? — спросил я, когда вместе с понятыми и работниками уголовного розыска вошел в сарай.
— А вон там, под ближайшей к верхней балке доской, — ответил обвиняемый и, суетясь, хотел влезть на лежавшую груду дров.
Я отстранил Мельникова, сам отшил доску и рукой стал шарить, но пистолета там не было. А в опилках имелось углубление, на кромках доски видны свежие следы взлома…
«Пистолет наверняка перепрятали», — подумал я и невольно посмотрел в лицо Виктора Мельникова. Он понял взгляд и быстро заговорил:
— Какой резон мне обманывать? Я не перепрятал. Кто же это сделал? Не ведаю. Странно… никто не знал о пистолете… Я отшил доску, положил в опилки пистолет, топориком забил доску…
— Где топорик?
— Я его оставил здесь же, на балке… Топорика на балке не оказалось. Он лежал, как выяснилось, в ящике для инструментов, стоявшем у входа в сарай… на своем прежнем месте.
В сарае и в комнате Мельниковых был произведен повторный обыск, оружие искали и в саду. Но пистолет как в воду канул…
«Какое решение принять? Правду ли говорит обвиняемый? Где спрятали пистолет? Кто? Вина-то Мельникова доказана, но нужно найти пистолет, ведь им могут воспользоваться — и тогда не миновать несчастья».
Арестованного увезли. Вскоре мать и брат обвиняемого были приглашены на допрос в здание уголовного розыска, где в эти дни я работал вместе с помощниками.
Выяснилось, что мать Мельникова понятия не имеет о пистолете и перепрятать его не могла.
Брат обвиняемого, Иван Мельников, на допросе вел себя спокойно. Это был обыкновенный, простой рабочий парень, с натруженными руками. Мысли мои были заняты тем, что именно Иван всегда хранил у себя ключ от сарая, где лежали его инструменты, которыми он пользовался во время отдыха…
— Вот, Иван Васильевич, какие дела. Пистолета-то нет!
— А при чем тут я? Я не знаю, где пистолет, — неохотно ответил свидетель.
— И я не знаю, где пистолет. Но я знаю, кто сидит передо мной, — тихо начал я серьезный разговор. — Я знаю, что Иван Мельников только внешне похож на брата… Иван Мельников, бывший моряк, имеет два ордена, шесть медалей, ранен в 1943 году под Курском, а сейчас один из достойных людей на машиностроительном заводе, даже многотиражка об этом писала. А в прошлом году Иван Мельников, рискуя собой, спас утопающую в пруду девочку…