Сразу же стали производить снятие остатков продуктов, начались допросы и объяснения.
Вплотную приблизилось время расплаты за те сомнительные удовольствия, о которых когда-то ей говорила Каширова, да и были ли они вообще? Холодок страха постоянно таился где-то. Как ни старалась она его подавить, любуясь вещичками, купленными на ворованные деньги, он при первом же ударе вырывался леденящим ужасом.
Несколько дней, прошедших со времени начала следствия до первого вызова в прокуратуру, стоили Андреевой многого. О чем только не было передумано в длинные бессонные ночи, когда никто не мешал уйти в себя, в свои мысли.
После бесед со следователем стало как-то спокойней. Была, наконец, найдена правильная оценка своих действий и понятно будущее.
Андреева ждала наказания, заслуженного наказания, нисколько не стремясь приуменьшить свою вину. — Немедленно после того, как получила необходимые разъяснения, она возместила причиненный ею материальный ущерб. Ее желания были направлены только на одно: как можно быстрей очиститься, сделать все возможное, все, что было в ее силах, чтобы загладить свою вину.
Она не знала только, как возместить моральный вред, нанесенный ею, не знала, что нужно сделать, чтобы поверили ей и многим другим, таким же молодым. Ведь она хотела делать лишь хорошее, и желание это теперь во много раз усилилось и окрепло.
Ответ на вопрос о том, верят ли ей или не верят, она нашла в одной из последних бесед в прокуратуре.
В то время преступники, которые орудовали в ресторане, были уже разоблачены. В коллектив пришло много новых людей, жизнь и работа строились по-новому.
Следователь спросил у нее, поняла ли она, что натворила. «Еще бы! Как не понять».
— Я поняла, как оказалась в этом кабинете и в этой роли, но никак еще не могу понять, как случилось, что я забыла то хорошее, чему учили меня раньше. Продать свою совесть негодным людям за блестящие безделушки и нечестное благополучие, — продолжала задумчиво Галя, — и забыть, что жизнь дается только один раз, что нужно прожить ее так, чтобы было не стыдно за прожитые годы…
— Дело в отношении вас в уголовном порядке прекращено, так как вы перестали быть общественна опасной.
Андреева, пораженная этим сообщением, ничего; не могла ответить и лишь смотрела на следователя, не веря, что она освобождена от наказания.
А. Г. СНИСАРЕНКО
СЛУЧАЙ на Гончарной
В ПРАЗДНИК 7 НОЯБРЯ около 11 часов вечера в Ленинграде на Гончарной улице у дома № 3/16 дежурила дворник Вуколова. Было холодно, порошил мелкий снег, и Вуколова обрадовалась, когда к ней подошла одна из жиличек и попросила сменить на лестничной площадке перегоревшую лампочку. Все же дело, — подумала она, — пройдусь хоть немного.
Вуколова сходила в домовую контору, взяла лампочку, ввернула ее, на это ушло минут 15, и снова вышла на улицу. Проходившая мимо женщина, увидев дворника, сказала:
— Вы здесь стоите, а под аркой дома № 7 человек кровью истекает — все чаи распиваете, а дела не делаете…
Вуколова вбежала под арку и увидела, что двое военных из комендантского патруля перевязывают голову лежащему на снегу человеку. Когда она подошла, один из военных встал и попросил ее подождать, пока он позвонит по телефону и вызовет «скорую помощь». Вскоре пришел милиционер, подъехала машина «скорой помощи», собрались прохожие.
Когда раненого укладывали в машину, врач высказал предположение, что это, вероятно, пьяный упал, разбил голову о камень. Тут же милиционер подобрал две валявшиеся кепки, которые называют «лондонки». Решив, что одна из них принадлежит раненому, милиционер надел ее ему на голову, поверх повязки, а другую отдал дворнику для передачи в отделение милиции.
Никто из находившихся на месте происшествия не слышал драки и шума, поэтому милиционеру спрашивать было некого. Только ночью сюда прибыли сотрудники милиции и составили протокол о том, что на месте, где лежал раненый, натекла лужа крови.
У потерпевшего не оказалось никаких документов, личность его не была установлена. На операционном столе при осмотре у него было обнаружено сквозное проникающее ранение головы. Не приходя в сознание, неизвестный умер.
После праздников Юрий Ледников позвонил по телефону своему приятелю Игорю Липину. К телефону подошел дедушка. Он сказал, что Игоря вот уже третий день дома нет и он очень волнуется. Чтобы успокоить старика, Юрий обещал приехать к нему и невзначай заметил, что Игоря, возможно, увезла машина «скорой помощи»…
Приехав к Липиным, Юрий рассказал, что вечером 7 ноября он вместе с Игорем поехал в гости к своим знакомым Власовым на Гончарную улицу. По пути Игорь, Юрий и два их приятеля зашли к знакомым — сестрам Никифоровым, что живут этажом ниже Власовых, там выпили и сразу же захмелевший Игорь уснул. Поздно вечером Игорь проснулся, но был еще пьян и в таком состоянии явился к Власовым. Его в компанию не приняли, и двое парней, находившихся в гостях у Власовых, Николай Лысенко и Виктор Федотов, проводили Игоря к троллейбусу. Вскоре они вернулись, но у Лысенко почему-то был порезан пиджак, а у Федотова из раны на щеке шла кровь. Они рассказали, что на них напали какие-то неизвестные, возникла драка, Игорь упал, а они убежали.
Дедушка позвонил в милицию, а затем в «скорую помощь», и ему удалось узнать, что в больнице скончался доставленный вечером 7 ноября неизвестный молодой человек. Старик приехал в больницу и опознал своего внука. Среди вещей, предъявленных для опознания, не оказалось шляпы, часов и денег.
Управление милиции 13 ноября возбудило уголовное дело об убийстве Игоря Липина. Допрошены были все, кто был в гостях у Власовых вечером 7 ноября. Лысенко сказал, что действительно на него и Федотова, когда они провожали Игоря, напали неизвестные, вооруженные ножом, что в драке они, вероятно, убили Лицина. Это же подтвердил Федотов, но тут же добавил, что неизвестных было не двое, как утверждал Лысенко, а несколько.
Когда следователь допрашивал Лидию Власову — хозяйку дома, то выяснилось, что утром после пирушки Федотов и Лысенко ходили в медпункт, расположенный на платформе Московского вокзала.
Это обстоятельство проверили и установили, что действительно к врачу обращались двое молодых людей: у одного из них была поранена щека, а у другого сквозь разрезанные пиджак и рубашку была, поцарапана спина, но они назвались вымышленными именами. У работников следствия зародилось подозрение в том, что Лысенко и Федотов что-то скрывают — это подозрение усиливалось еще и тем, что порезы на пиджаке и рубашке у Лысенко были сквозными, а царапины на спине незначительными. Из них даже не шла кровь. А рана на лице у Федотова была больше похожа на царапину. Возникла мысль о том, что все это симуляция и что они вдвоем, поссорившись с Липиным, убили его и, чтобы скрыть следы преступления, придумали версию о том, что на них. напали неизвестные.
Лысенко и Федотова взяли под стражу. Судебно-медицинской экспертизой было установлено, что разрезы на пиджаке не во всех случаях совпадают с повреждениями на теле.
Лысенко сознался 15 ноября. Он писал, что 7 ноября, провожая вместе с Федотовым Липина, они встретились на Гончарной улице с двумя неизвестными, началась ссора, затем драка. Все были сильно пьяны, вбежали под арку дома № 7, а так как Игорь Липин был самым пьяным, то в драке он не участвовал, а стоял в стороне. В разгар драки Лысенко почувствовал, что кто-то наносит ему удары в спину. Он оглянулся и увидел, что Липин, покачиваясь, методично бьет его в спину ножом. Лысенко выхватил из рук пьяного Липина нож и ударил его этим же ножом в голову. Липин упал. Испугавшись, Лысенко окликнул Федотова, и они убежали, оставив лежащего Липина в подворотне.
Прибежав к Власовым, Лысенко рассказал о драке, но о том, что он убил Липина, не сказал. Гости веселились, танцевали, совершенно забыв об Игоре.
Затем Лысенко заявил, что он, боясь ответственности, обратившись утром в поликлинику, намеренно назвал вымышленную фамилию. В заключение Лысенко просил учесть его молодость и дать ему возможность честным трудом искупить свою вину.