Хотя в лесу было множество малайских медведей, они вели себя очень робко, и я редко сталкивался с ними. При первой встрече я не сразу разобрал, с кем меня свела судьба. Я увидел, как две какие-то черные тени бегают среди кустарников и при этом булькают, словно паровые котлы. Я подумал, что наткнулся на пару индюшек, но, когда играющие животные выкатились на открытое место, понял, что эта пара малайских медведей-бируангов. Один был крупный, фунтов в двести весом, а другой примерно вдвое меньше. Я решил, что это, должно быть, медведица с медвежонком. Они носились как сумасшедшие вокруг дерева своей резвой развалистой походкой, но вдруг повернулись и со всех ног бросились ко мне. Самка, бежавшая впереди, заметила меня, когда сворачивать было уже поздно. Она взревела и бросилась напролом. Я выхватил свой паранг и взмахнул им над ее головой в тот момент, когда она поднялась на дыбы. Она увернулась от удара, и мне пришлось поспешно спасаться от ее острых когтей. Она по инерции пронеслась мимо меня, но я сам потерял равновесие и упал. Ее отпрыск счел этот момент самым подходящим и бросился в атаку. Я взмахнул своим мечом и задел его по плечу. Он отступил с воем, и я обернулся — как раз вовремя, потому что его мамаша снова неслась на меня. Когда она была совсем близко, я испустил оглушительный боевой вопль, и она проскочила мимо. Я воспользовался моментом и резво вскарабкался вверх по холму, тревожно озираясь — не гонится ли медведица за мной по пятам. Она с ревом и рычанием бегала взад и вперед вокруг раненого малыша, а я поспешил удрать подальше; я почувствовал себя очень скверно, как только голос рассудка) снова возобладал над инстинктом. Мать схватила своего орущего младенца за шиворот и, двигаясь задом, утащила его волоком через небольшой ручеек и вверх на склон противоположного холма.
Мне пришлось присесть на несколько минут, пока у меня перестали дрожать руки и ноги и хватило сил отправиться восвояси. Я вспомнил, как Мань говорил мне, что медведь — самое опасное животное в джунглях и причиной всему то, что он подслеповат. Многие животные охотно сворачивают с дороги, чтобы обойти человека, а медведь прет напролом, так что оказывается чересчур близко, пугается и в панической ярости разит направо и налево своими смертоносными когтищами. Если подумать, то мне еще повезло, что я ушел невредимым. У Бахата, моего лодочника, нога так и не сгибалась — память о встрече с медведем, а другие, менее везучие, вообще распростились с жизнью. В дальнейшем, как только я замечал издали этих животных, я вооружался молодым деревцем и принимался отчаянно размахивать им над головой, одновременно крича во весь голос, — это был способ сообщить медведям о своем присутствии и дать им время уйти с моего пути.
Больше я не боялся ни одного животного, кроме слонов. Тех мест, где они находились, я старался избегать, а громкий треск кустарников в чаще служил для меня сигналом уносить ноги подальше; я сворачивал в сторону и далеко обходил это место. Внизу, у ручейка, невдалеке от одного из моих лесных убежищ, я подвесил на дереве две банки для питья. Как-то утром, проходя мимо этого места, я увидел, что мои сосуды исчезли и все истоптано следами громадного слона. Ярдах в пятидесяти я заметил в воде что-то блестящее и выудил одну из своих банок, расплющенную в лепешку. Недалеко валялась и вторая, которую постигла та же участь. Я так и не узнал, что привлекло внимание слона — их блеск или запах человека, но, как он относится к мусору в своих владениях, слон дал мне понять весьма недвусмысленно.
После того как в течение нескольких месяцев я старательно избегал громадных животных или успевал только мельком увидеть их, трусливо оглядываясь во время бегства, я решил, пора мне все же взять себя в руки и попытаться подойти к слонам достаточно близко, чтобы снять их на кинопленку, провел в лесу беспокойную ночь, прислушиваясь к громкому треску и трубным кликам внизу под холмом, а поутру пошел по следам животных со своей кинокамерой. Оставленные ими кучи помета еще угрожающе дымились, и следы пересекались в разных направлениях, выдавая присутствие нескольких животных. Наконец я услышал их впереди — оттуда доносилось какое-то странное гулкое постукивание с неравными интервалами. У меня дрожали коленки, и меня так и подмывало удрать подальше, но я заставил себя идти вперед, пока не увидел слонов в ручье под холмом, на котором я находился. Подкрадываясь еще ближе, я высматривал на всякий случай подходящие деревья, на которые можно было бы влезть. С превеликой осторожностью я подобрался к краю обрыва и стал подсматривать под прикрытием кустарника. В русле ручья задом ко мне стояла большая слониха, а перед ней — маленький слоненок, и оба уплетали вьющиеся растения. Слониха дергала хоботом покрытые плодами ветви и запихивала их в рот. При этом она покачивала головой из стороны в сторону и переминалась с ноги на ногу так, что валуны в ручье ударялись друг о друга с тем самым странным звуком, который я уже слышал. Я попытался поднять камеру и снимать с рук, но руки у меня так дрожали, что пришлось опереться руками на сук. Я отснял несколько метров и поспешно ретировался, боясь, что звук камеры встревожил слонов. Только через полмили сердце у меня перестало бешено колотиться, и я немного перевел дух.