Свежая кожура мераана, разбросанная под деревьями на востоке моего участка, недвусмысленно свидетельствовала о присутствии орангов, но самих орангов я отыскать не мог. Однако на следующий день я встретил самку Джоэль, которая вместе со своими двумя отпрысками направлялась вдоль гребня к усыпанному плодами дереву. Я уже было решил, что это и есть главные налетчики, когда подоспели еще два оранга — Рита и ее сын-подросток Рой. Рита держалась поодаль, а Рой помчался играть с остальной детворой. Рита потихоньку ускользнула и ушла вниз по долине, вскоре ее уже не было видно. Когда Рой заметил ее отсутствие, он бросил своих товарищей и понесся вниз по склону искать мать, жалобно повизгивая на бегу. Я пошел за оставшимися тремя орангами прямо к мераану. Как и следовало ожидать, земля была густо усеяна кожурой дуриана, и Джоэль с семейством пришлось довольствоваться Ритиными объедками. Не удивительно, что Рита так смутилась, встретив их по дороге.
Когда дурианы отошли, богатый урожай кожистых зеленых стручков на жестких белых стволах мербау не дал орангам скучать. В лесу поспевало множество других плодов, так что оранги жили привольно: хочешь — проводи время в блаженном безделье, а хочешь — пируй в свое удовольствие. Из-за этого повсеместного изобилия оранги опять рассеялись по лесу, и мне пришлось ограничиться наблюдениями за одинокими самцами или за самками с потомством. Рыжая Борода куда-то подевался, и пришлый самец, Алекс, беспрепятственно разгуливал по его владениям. Маргарет не уходила из наших мест, а Джоэль оставалась в своей долине. С едой теперь никаких проблем не было, и каждое животное смогло вернуться в свой излюбленный уголок леса, чтобы жить в свое удовольствие той спокойной, беспечной и лишенной забот отшельнической жизнью, которая так характерна для этого вида.
Лишь в те периоды, когда пищи становилось мало, оранги покидали свои привычные уголки и отправлялись в дальние странствия в поисках более плодородных угодий. Только в такое время они следовали за ревущими самцами, потому что эти животные накопили богатый жизненный опыт, лучше всех знали лес и помнили прежние урожаи. Если уж кто-нибудь и найдет еду, то в первую очередь ревущие самцы, да только лучше держаться подальше от этих сварливых патриархов, которые не выносят толпы, привлеченной их же собственными воплями.
Почти у самого лагеря я наткнулся на маленькую самочку оранга. Мне встречалось несколько бродячих одиноких подростков, но обычно такой образ жизни вели более самостоятельные самцы. Может быть, мать малышки погибла, или попала в беду, или у нее просто не по возрасту независимый характер? Она увидела Риту с Роем у вершины гребня и направилась к ним. Риту она побаивалась, но охотно согласилась поиграть с Роем, и вскоре они уже носились как угорелые среди свисающих плетей лиан. Они гонялись друг за другом, мелькая то тут то там, раскачивались, как на качелях, сливаясь в оранжево-шоколадный вихрь, а довольная мать отдыхала, раскинувшись на ветке в высокой густолиственной кроне. Три дня подряд маленькая странница держалась рядом с Ритой и Роем, проводя время в играх или деля с ними трапезу из сочных спелых тарапов. Потом Рита с сыном шли дальше, и маленькая самочка осталась в одиночестве — немногие оставшиеся плоды ей приходилось добывать в соперничестве с гиббонами. Она оказалась последним диким орангом, которого я видел на Калимантане, — на следующий день мы погрузились в лодки и в последний раз отправились вниз по реке.
Течение несло меня мимо знакомых островков, холмов и извилистых ручьев, которые я успел полюбить. В нескольких милях выше пещер Тападонга мы повстречали плодоядных крыланов — главную достопримечательность моего первого путешествия на реку Сегаму. Наши лодки вспугнули их, и они тучами взмыли над освободившимися от тяжести их тел сучьями. Тысячи перепончатых крыльев отбивали прихотливый ритм, вздымая все выше по крутой спирали мохнатые тельца, издающие непрерывный резкий крик. Быстрое течение безостановочно несло нас дальше, и мили через две, оглянувшись назад, я увидел незабываемое зрелище. Солнце садилось в алом зареве между темным лесом и громоздящимися на горизонте горами, и в небе клубилось несметное множество летучих мышей. Насколько хватало глаз, они тянулись нескончаемой колеблющейся лентой, точно следуя всем поворотам извилистой Сегамы. Передовые уже были почти над нашей головой, словно провожающий нас почетный эскорт, когда эта туча внезапно рассеялась. По двое и по трое, девятками и десятками, они разлетелись мелкими эскадрильями на поиски молодой листвы и сладких плодов, которых было вдоволь в черных сумрачных джунглях.