Пора было возвращаться в Лау-Баленг и намечать планы более длительных наблюдений. Мне очень понравился район Рануна, и я решил проводить свои наблюдения в этих местах. Здесь было легко передвигаться по удобной сети природных тропинок. Орангутанов и других приматов было множество, а заброшенный ладанг мог стать идеальным местом для лагеря — там всегда будут свежие овощи и папайя. Группа поющих сиамангов жила буквально у нашего порога, к тому же меня околдовали горячие ключи, белые скалы, грандиозный водопад и птицекрылые бабочки раджа-брук. У меня едва хватило терпения дождаться, пока принесут мой багаж и поставят новую хижину.
Глава 10
Питоны и слоновые пещеры
Я решил не расставаться со стариком Нами и обеспечил себе дружбу местного полицейского, славного пройдохи, наняв его родича Парбу. Парба был невысокий, крепко сбитый парень с железной мускулатурой — он много лет работал на валке леса. Несмотря на это, он был человеком скорее городским, и кампонг был ему привычнее джунглей, так что он знал не так уж много о тех животных и растениях, которыми окружала нас щедрая тропическая природа.
Упряжка буйволов доставила мой тяжелый сундук, питона Сай-Росса, банки с рисом и прочие припасы из дома Пардеде в деревню Лау-Ранун, где я нанял лодку, чтобы переправить наше снаряжение как можно дальше вниз по течению, до тех мест, где начинались водопады, и весь наш скарб пришлось переносить на целую милю до лагеря. Парба с отшельником Турутом прорубали тропу от места, где причалила лодка, а мы с Нами тем временем заготовили шесты и связали их крепкими лианами — это была опорная структура нашей будущей хижины. Из Лау-Рануна нам доставили еще шестьдесят заказанных мною травяных циновок. К расщепленным бамбуковым стеблям привязывалась бахрома из травы, и такие «черепицы» накладывались одна на другую — получалась прочная, непроницаемая для воды крыша. Турут устроил пружинистый помост для сна из расщепленных бамбуковых стволов, и, после того как крышу надежно закрепили крепкими ротановыми побегами, наш маленький дом был готов. Парба соорудил перед домом стол со скамейкой, и за этим столом я обедал, как царственная особа. Закончив работу, Турут отправился в свое очередное странствие, а Нами и Парба остались следить за порядком в лагере, я же получил полную свободу для своей работы.
Самой яркой особенностью лесной жизни в районе Рануна была очень активная популяция слонов. Об их присутствии напоминали целая сеть широких, хорошо утоптанных троп и учи помета. На этих кучах произрастали, как украшение, прелестные грибы — серебристо-голубые шапочки на хрупких ножках; они одновременно способствовали быстрому разложению помета и помогали узнавать «возраст» этих куч. Втоптанные в землю пальмы-кариота, расплющенный бамбук и растерзанные лианы отмечали места, где исполинские животные кормились, а грязь, растертая высоко на стволах деревьев, выдавала места, где слоны любили чесаться. Но интереснее всего были удивительные пещеры, которые слоны выскребли на склонах холмов, добывая белую каменную пемзу, очень богатую минеральными солями. Я разведал пять регулярно посещаемых слонами групп пещер. Многие из них достигали двенадцати футов в высоту и двадцати пяти в глубину (3,5 метра на 7,5 метра). Потолки пещер были испещрены длинными гладкими бороздами от бивней там, где самцы по многу раз били по камню, откалывая все новые куски породы. А слонихи и слонята, у которых бивней не было, вынуждены были бить ногами по мягким слоям, пока те не осыпались. Слоны поедали невообразимое количество этой мягкой породы, и дня два после этого их помет почти целиком состоял из песка.
Другие животные пользовались слоновьими раскопками, оставляя следы зубов на стенах и отпечатки лап на пыльной земле. Я находил дугообразные следы зубов побывавших здесь орангутанов и странных, похожих на щетку дикобразовых хвостов, прикусы мунтжака и замбара и отпечатки лап тонкотела и белок. Даже гиббоны спускались с лесных вершин поесть этой землицы. Следы их челюстей располагались высоко под сводом одной из самых больших пещер, а торчавший там низкий сук был отполирован до блеска руками гиббонов и сиамангов, которые цеплялись за него, добывая редкие минеральные соли.