16. Наблюдение Канопуса и Арктура.
17. Девять кратких разделов, посвященных разным частным акваториям Индийского океана.
38
В другой из открытых Ферраном и Годфруа-Демомбикем рукописей содержатся еще три небольших произведения арабского моряка:
1. «Семичастная поэма» — о семи предметах морской науки (датирована 1483 г.). 2. Поэма об астрономии. 3. Поэма «Истинный путь капитана».
Сходные с предыдущими работами автора тематика и стиль повествования делают их органическим элементом той массы трудов, сокровищницы опыта и мыслей, которую оставил поколениям крупнейший из морепроходцев халифата.
В работе над этими короткими, замкнутыми по содержанию этюдами оттачивалось перо молодого автора, поднимался к новым высотам его ум, становился проницательным жизненный взгляд. Большие полотна Ахмада ибн Маджида и его ближайших преемников — о крупнейшем из таких произведений мы сейчас будем говорить — вобрали из них живые факты морской действительности, и лишь после этого размышления над широкой литературой и увиденным в книге жизни зрелыми глазами внесли в монументальные шедевры яркость и глубину.
Ахмаду ибн М ад жиду было тридцать пять лет, когда легли на бумагу первые строки обобщающего, вероятно, давно задуманного им труда — книги «Полезные главы об основах и правилах морской науки»; этот высший образец его творчества потребует пятнадцати лет углубленной работы, над последней страницей уже будут мерцать усталые глаза седовласого человека, имеющего за плечами полвека жизни и около четырех десятилетий труда в море. Он ради пропитания не переставал водить суда и в годы созидания своей книги. Работа над ней была не только углубленной, но и напряженной; одна мысль, что благодаря ей сокровищница его опыта и души останется людям на века, поддерживала его.
«Полезные главы» — это следующие двенадцать разделов:
1. История мореплавания. 2. Профессиональные и этические требования к лоцману. 3. Лунные станции. 4. Румбы розы ветров. 5. Старые землеописатели и звездочеты. Счисления лет (календарь). Подвижные и неподвижные светила. 6. Виды плаваний по заданному маршруту. Управление на курсе. 7. Наблюдения над звездами. 8. Управление судном. Наука о признаках приближения суши. 9. Побережья южного полушария. Три группы кормчих. 10. Величайшие острова мира (большая десятка). 11. Муссоны Индийского океана. 12. Лоция Красного моря.
Этот энциклопедический свод по объему почти равен восемнадцати первым поэмам Ахмада ибн Маджида, вместе
39
взятым (177 рукописных листов против 186). В отличие от них он писан прозой, оживляемой 140 стихотворными включениями; часть из них — отрывки из произведений знаменитых и малоизвестных поэтов ближневосточного мира, другая принадлежит самому автору. Не случайно избран прозаический стиль письма: сказались тут углубленный подход к теме, не позволяющий укладывать строго прециозные, технически и терминологически насыщенные описания в прокрустово ложе стиха, а с другой стороны, и возраст пишущего, когда с годами ход мысли обычно тяжелеет, неприметно и необратимо, легкие крылья рифмы теряют упругость; житейские наблюдения, философские раздумья, рассыпанные в тексте, тоже требовали спокойной формы. Но нет-нет да и вспомнится охладевшему сердцу первая любовь (из книги мы знаем, что в молодости Ахмад ибн Маджид увлекался стихосложением не на одни морские темы) — и вбегает в суховатый текст поэтическая вставка, подчас в неожиданном месте.
Содержание главного произведения арабского мореплавателя сложно и разнообразно — это нам показал уже перечень разделов; выдающийся знаток морской литературы Востока Ферран с полным основанием назвал «Полезные главы» самой зрелой и яркой работой нашего автора, отмечая в числе прочих достоинств то, что, например, лоция Красного моря в «Главах» не имеет себе равных в европейской литературе. Для нас важно, что кроме огромного количества практических указаний по судовождению, показывающих уровень морских знаний в халифате, но в значительной мере лишь развивающих материал частных лоций, в книге Ахмада ибн Мад-жида имеется скрупулезно разработанная теоретическая часть — зрелый плод знакомства с разнообразной литературой, собственных наблюдений и размышлений, то, что составляет принципиальное отличие главного труда его жизни от цикла более мелких поэм. В большинстве глав отступления от стиля технического руководства вкраплены фрагментарно, первая — занята ими целиком.
Здесь развернута широкая картина последовательного развития навигационных знаний в том виде, как представлял себе это мусульманский автор, воспитанный в мире канонов господствовавшей тогда догмы. Читатель в XX веке снисходительно усмехается, читая, что первым из мореплавателей был Ной, спасавшийся от всемирного потопа на первом средстве передвижения по воде — утлом ковчеге. Но если за средневековым писателем видеть не книжную фигуру, а живого человека, то оправданны самые иррациональные его представления, тем более что и сейчас мы далеко не все еще знаем и часто находимся в плену традиций или преподанных
40
нам новейших наукообразных догм. В большей степени познавательно ценен и для нашей темы интересен материал текста, относящийся непосредственно ко времени арабского, точнее, аббасидского халифата.
В материале этом самое важное — имена и характеристики деятельности предшественников автора. Список мореплавателей с побережий халифата благодаря книге Ахмада ибн Маджида резко возрастает, и за каскадом имен все отчетливее проступают черты сложившейся системы. Мухаммад ибн Ша-зан, Сахл ибн Абан и Лайс ибн Кахлан — первые, кого помещает в этом списке арабский мореплаватель. Они — «сочинители, не слагатели», т. е. пользовались материалом из вторых рук, не добывая его личным опытом; они водили суда лишь в акватории Персидского залива, предпочитая прибрежное плавание, и не отваживались выйти в открытое море; они — «сочинители, а не испытатели». Так, они описывали режим плавания у побережий «подветренных» стран, лежащих к востоку от мыса Коморин в Индии, и даже в китайских водах, однако приводимые сведения заимствовали из более ранних источников. Но при всем том они — поэтическая душа Ахмада ибн Маджида неравнодушна к игре слов, а имя одного из триады означает «лев» — должны быть названы «тремя львами моря»; сам пишущий — лишь их продолжатель... «Преемник начинает оттуда, куда дошел предтеча, и мы почтили их науку и сочиненье, прославили их способность — да осенит их милость божья! — сказав: „...я — четвертый после этих трех"». Благородство многое пережившего человека сквозит здесь в каждом слове. Когда эти слова писались, перед глазами водителя судов, рано начавшего трудовой путь, одна за другой вставали картины опасных переходов по морю и думалось, что не всякому под силу тревожный жребий морского труженика, но уж кто не ушел с палубы, тот мечен высшей пробой человеческой; чужие заслуги способен оценить лишь имеющий их сам. Однако уже первые слова приведенной фразы подразумевают идею развития, движения знаний и приемов по восходящей линии, преемник — отнюдь не механический подражатель: «Но часто в той науке, которую мы первыми создали в отношении открытого моря, один листок по своей убедительности, достоверности и полезности, способности верно водить суда и указывать им путь стоит большей части того, что они сочинили». «Четвертый лев» знает себе цену; он не страдает идиотской болезнью ложной скромности, убившей так много талантов, рассеявшей саму память о них. «После моей смерти придет час, когда люди оценят каждого из нас». Тексты Ахмада ибн Маджида, даровавшие имени своего создателя долгую жизнь, оправдывают его высокое
41
мнение о своей деятельности. При этом надо сказать, что, не будь «Полезных глав» с их универсализмом, глубиной и литературной перспективой, эта деятельность выглядела бы менее яркой и слава могла оказаться скоротечной.
За «львами моря», ходившими на судах в конце XII века, выступает вторая тройка «знаменитых кормчих», их современников — Абдалазиз ибн Ахмад ал-Магриби, Муса ал-Кан-дарани (ал-Кундрани), Маймун ибн Халил. Им дана лишь общая характеристика, приведенная выше, зато рядом с ними возникают еще две фигуры, уже из предшествующей эпохи: «сочинитель» морских трактатов Ахмад ибн Табруя и капитан дальнего плавания Хавашир ибн Йусуф ибн Салах ал-Арики, который в начале XI века «плавал на судне индийца Дабавка-ры». Не так важно, употреблено ли последнее обозначение в нарицательном смысле (в западноиндийских языках оно означает «судостроитель») или как собственное имя: гораздо интереснее сам факт совместного плавания представителей двух великих народов. Давние связи аравитян с Индией по морю, которое отнюдь не случайно зовется Аравийским,— о них будет идти речь ниже — позволяют предполагать, что этот факт, конечно, был далеко не первым и в том или другом виде повторялся в последующие столетия.