Слабовооруженные — это ведь пока лишь разведка — сыны Лиссабона, до которых доходят зловещие слухи, не могут принять вызова; едва дождавшись наступления обратного мус
45
сона, маленькая флотилия 10 декабря того же 1498 года покидает Каликут и в сентябре 1499, после двухлетнего плавания, замедляет ход у пиренейских причалов. Темный демон мести за грозившую опасность витает над бесконечными рассказами усталых путешественников о стране-сокровищнице в сердце Индийского океана. И — пробил час, настает пора военных походов. Одна за другой несутся армады по пути Бартоломеу Диаша вдоль Западной Африки, затем по пути, указанному арабским судоводителем, королевские пушки бьют в упор — цветущие города индийского побережья превращаются в груды развалин. На акваторию Индийского океана распространено действие указа португальского короля от 6 апреля 1480 года, повелевающего флоту королевства пускать ко дну все иноземные суда, оказавшиеся на рейде Гвинеи. Это позволяет хладнокровно расстреливать в открытом море безоружные парусники восточных негоциантов и сокрушить основу международной торговли Западной Азии — арабское мореплавание. Широко разлившееся между африканской «золотой Софалой», Оманом и южноиндийским мысом Коморин водное пространство становится португальским озером, на крови, покрывающей руки завоевателей, светится золотой ключ от кладовых Востока.
Ахмад ибн Маджид был свидетелем этих драматических лет. Ему поздно менять профессию — дело всей прожитой жизни стало частью его существа; он продолжал водить суда — теперь уже по более коротким путям,— оставаясь в душе моряком дальнего плавания. Обо всем этом свидетельствуют его три последние лоции с упоминаемой датой 1501 год: во-первых, подчеркнуто выделено специальное описание Красного моря, но уже не целиком, как в «Полезных главах», а лишь в рамках одного маршрута — от Джидды до Адена; это традиционный путь паломников, что позволяет предположить, что изменившиеся обстоятельства сделали теперь былого водителя океанских судов проводником лишь на местной линии специфического назначения; во-вторых, два других произведения, более крупных, в сумме дают навигационную характеристику всего Индийского океана; однако это уже дань прошлому, ибо в общем повторяется картина, нашедшая место в более ранних творениях «четвертого льва» южных морей.
Но вдруг по серой ткани технического повествования, исподволь начавшей утрачивать в глазах исследователя прелесть новизны, пробегают багряные тени. Это в сухой текст ворвались полные сдержанного гнева слова осуждения «франков», т. е. португальцев, огнем и сталью утверждающих свое господство на Востоке. Перечисляются один за другим этапы
46
их последовательного продвижения и закрепления на приобретенных позициях, а все кончается многозначительной фразой, звучащей как апофеоз чувств: «О, если бы мне знать, что от них будет!»
Вышедшая из глубин сердца горестная нить слов старого лоцмана бросает новый свет на эту фигуру: гнев и раскаяние живой души двумя огненными линиями перечеркивают холодную бесстрастность мастера, встававшую перед нами из образцов его профессионального письма, и дают понять, что все литературные, философские и бытовые отступления, столь оживляющие текст «Полезных глав», отнюдь не случайны, они — закономерные свидетельства самопроявления творящей натуры, плоды глубинной работы мысли.
В целом перед нами не только свод важных сведений об акватории Индийского океана, но и большой психологический документ, который сам по себе делает содержащую его уникальную рукопись ленинградского академического фонда источником высокого значения.
После этих трех лоций имя Ахмада ибн Маджида растворяется в сумраке, окутывающем наши знания о последних годах его жизни. Как обычно бывает в таких случаях, появились умозрительные предположения, следом за ними не серьезные домыслы. Примером первых может служить мысль одного бразильского ученого, выходца из Леванта, высказанная в переписке со мной, о том, что знаменитый лоцман сопровождал экспедицию, открывшую полуденную Америку; непонятно, как арабский морепроходец мог вести португальские корабли в Атлантике, если он, подобно своим товарищам по профессии, не знал этих вод. Здесь уже налицо увлеченность страстного исследователя, который хочет безостановочно идти вперед и не всегда находит нужным перевести дух и осмотреться. Другой деятель, сирийский, осуществивший ряд полезных изданий арабских морских текстов (к сожалению, текстологическая сторона в этих работах не достигает нужной высоты) непременно желает, чтобы Ахмад ибн Маджид умер в 1510 году: «...вряд ли он жил позже». Тут уже домысел худшего рода; не будем гадать, а скажем: после лоций начала XVI века следы столь долго занимавшего наше внимание человека теряются. Сейчас нам остается перейти к последней фигуре многовековой арабской талассографии,— фигуре, достойно замыкающей круг интересующих нас авторов.
Сулайман ибн Ахмад ал-Махри ал-Мухаммади происходил, как показывает его первая нисба (указание на место происхождения), из южноаравийской приморской области Махра. Если у Ахмада ибн Маджида решающую роль в выбо
47
ре профессии сыграла, по-видимому, принадлежность к лоцманскому роду и лишь во вторую очередь — годы отрочества в портовом городе Джульфар, то, вероятно, Сулайман определил дело своей жизни именно благодаря тому, что рос под махрийским небом. Вместе с другими областями южной Аравии, его родина исстари была одним из центров международной морской торговли в Индийском океане; в ее и других гаванях по всему северному берегу Аденского залива деятельно работали судостроительные верфи и судоремонтные мастерские. Сам воздух этих оазисов, притиснутых пустыней к океану, полон манящим запахом дальних стран, и мало кто из поселившихся здесь оставался равнодушен к тому, что скрывала за собой зыбкая линия горизонта. Морские странствия не были самоцелью: большинство путешественников составляли купцы, меньшую часть — экипажи судов, еще меньшую — судоводители. Не было ли последних среди предков Сулаймана, не от них ли и он, подобно своему старшему собрату, унаследовал интерес к мореходной профессии, лишь закрепленный местом пребывания? Здесь мы должны отметить отсутствие в произведениях махрийского автора каких бы то пи было автобиографических данных. Скромность? Или увлеченность своей темой в такой степени, что жаль подарить миг, слово другому предмету? Опять не станем гадать, а будем исходить из того, что есть. Одна лишь мысль возникает в связи со сказанным: писатель, если он по натуре своей художник, при всех обстоятельствах не может обойти в большом обобщающем труде, о чем бы ни говорилось там, хотя бы части своих личных переживаний, ибо они всегда содержат интерес для многих, общественную ценность. Тот, кто так не поступает, внушает сомнение в талантливости, последняя начинает походить на простую способность к сложному ремеслу. Наш автор с большим знанием дела излагает разнообразные сведения по мореходству и ни на шаг не отступает в сторону; он сдержан и сух до замкнутости; непроницаемая завеса отгораживает его душу от читателя, и два мимолетных упоминания об Ахмаде ибн Маджиде в главном труде звучат как откровение. Или не все, что он создал, до нас дошло?..
Сохранившееся теоретическое наследство Сулаймана ал-Махри, как он зовется в арабистике (или часть этого наследства), представлено пятью произведениями. Крупнейшее из них — «Махрийская опора в точном познании морских наук» — состоит из семи глав: 1. Основы морской астрономии. 2. Наименования звезд; расстояния между Северным полюсом и Полярной звездой. 3. Морские пути в области наветренных и подветренных стран (т. е. лежащих к западу
48
и востоку от мыса Коморин в Индии). 4. Маршруты в сфере островов и архипелагов между Мадагаскаром и Тайванем. 5. Широты различных гаваней, определенные в соответствии с положением Полярной звезды и обеих Медведиц. 6. Муссоны. 7. Маршруты по морю между западными побережьями Аравии и полуострова Индостан. Это своеобразная энциклопедия морских наук, по охвату материала приближающаяся к «Полезным главам» Ахмада ибн Маджида и «Всеобъемлющей...» турецкого адмирала Челеби, между которыми она хронологически стоит. Затем следуют сочинения: «Ожерелье из солнц, касающееся выведения основных правил», состоящее из шести разделов: 1. Лунный год. 2 — 3. Солнечный год. 4. Византийский год. 5. Коптский год. 6. Персидский год — речь о системах летосчисления, связанных с наблюдениями эклиптики, по-видимому, и подсказала слова для первой части заглавия трактата; «Славная книга путей, касающаяся науки о беспокойном море» с семью главами: 1. Ин-доокеанские маршруты. 2. Положение разных гаваней относительно звезд. 3. Побережья крупнейших островов.