Один из них, Абдаллах ибн Кайс ал-Хариси, начиная с 649 года около пятидесяти раз вел арабские корабли на приморские города Византийской империи. Эти операции проводились с целью захвата сокровищ и пленных, но они предусматривали и решение более общей задачи — последовательного обескровливания грозного противника. Они являлись пробой сил перед решительными сражениями, час которых приближался. Тактика внезапных набегов, оплодотворенная принципом материальной заинтересованности, даже самый факт выхода в море все новых и новых кораблей с верфей Сирии и Египта, как и рассчитывали мусульманские политики, прежде всего Му'авия в Дамаске, действительно вносили смятение в стан врага. Естественным результатом явилась первая, столь долгожданная победа арабских флотов над византийским; это произошло в 653 году на рейде Александрии. Хотя Византия и после 653 года продолжала оставаться мощной морской державой, после александрийского триумфа военные корабли халифата становятся достойными соперниками константинопольских армад, тем самым перечеркнув единовластие последних на акваториях Средиземноморья. У тех и других победы сменяются поражениями, горечь последних растворяется в опьянении от новых побед — таков естественный ход событий в жизни каждого явления или отдельного человека, если они что-то делают и чего-то стоят.
Опьяненные первыми успехами — к их числу относится и овладение Родосом сразу после памятного 653 года,— арабы, последовательно двигаясь на запад, устремляются в направлении Крита. Здесь их ждет неудача: одна часть судов, попав под византийский огонь, ушла в пучину, другая стала добычей неприятеля; с третьей, сумевшей бежать с поля боя, благодаря попутному ветру и напряженной работе сотен гребцов, едва унес ноги адмирал Му'авия ибн Худайдж, тезка дамасского наместника. Потрясенные поражением воины пророка подсчитывают урон и наличные силы, они жаждут реванша. Двести боевых кораблей одного только Египта, выстоявших недавно в кровопролитной «битве мачт» у александрийского побережья,— большая сила, счастливый резерв. Громадный флот мчится уже к самому центру Средиземного моря, в Сицилию. Судьба
60
встречает здесь мусульман бледной улыбкой: они стяжают богатую добычу, то же будет и спустя полтора десятилетия, в 669 году, при втором нападении, но острова им не взять. Для осуществления этой последней цели аравийским завоевателям понадобится в IX веке, когда их военно-морское могущество вступит в зенит, семьдесят пять лет морской и сухопутной осады.
Была в головах мусульманских стратегов давняя, неотвязная мысль — приступом с моря и суши покорить Константинополь, сердце Византии. Выполнение столь серьезной задачи требовало основательной подготовки, дальнейшего наращивания боевой силы. В 674 году к уже действовавшим верфям прибавилась новая — на нильском острове Равда. Располагаясь на внутренних водах, она была менее уязвимой в военной обстановке, чем ранее созданные верфи. Используя сооруженные корабли, сын Му'авии ибн Абу Суфьяна (ставшего наконец халифом и перенесшего столицу из Медины в Дамаск) в 674 г. во главе сирийской эскадры осадил византийскую твердыню.
У этого похода имелась предыстория — не очень длинная, но обострившая в арабах жажду овладеть городом на Босфоре. Десятилетием ранее, в 664 году, флот под командованием Буера ибн Арта, поддержанный сухопутными отрядами, осадил Смирну и Константинополь, однако через год, по неясным причинам, последовал приказ об отступлении; по-видимому, это продвижение на дальний север было пока лишь разведывательной операцией. Прошло три года, и новая армия, возглавленная уже сыном халифа Язидом ибн Му'авие'й, повторила путь первой экспедиции. Мощная поддержка флота позволила нападавшим высадиться на европейский берег византийской столицы; но взошедший в эти дни на престол император Константин IV Погонат смог ознаменовать начало своего царствования решительным ударом, который отбросил наступавших далеко прочь.
Известие об этом разожгло новый пыл в Дамаске — обратим внимание на то, что движение на Константинополь начинается после прихода Му'авии к власти в 661 году, следовательно, прежде всего сам халиф был заинтересован в успехе своего начинания. По его приказу стягивают дополнительные силы и средства, и в 672 году арабы устанавливают господство над Смирной, захватывают побережья Киликии и Л и кии; военные корабли халифата вторгаются в Мраморное море, овладевают полуостровом Кизик и, установив блокаду византийской столицы на ближних и дальних акваториях, приступают к планомерной долговременной осаде города.
61
Укрепленные стены Константинополя сами по себе представили серьезное препятствие для мусульманских полчищ. Но главным орудием обороны византийцев явился «греческий огонь», открытый творческой мыслью изобретателя Каллиника; в результате деревянные корпуса боевых кораблей, пропитанные смолой, вспыхивали один за другим, неукротимость пламени сеяла ужас в стане пришельцев. В 678 году арабы отступили, страшная буря на море у Памфилии довершила разгром их некогда грозного флота. Теперь уже надолго в халифате блекнет мечта о покорении стольного града императоров, у стен которого принесено так много бесполезных жертв и развеяна вера во всесилие арабского оружия; в настроениях выходцев из пустыни, составляющих значительную часть войска, начинает проглядывать суеверный страх. Понадобится четыре десятилетия, прежде чем они отважатся на новую попытку: в 717 году тысяча восемьсот кораблей сирийского и египетского флотов устремились к Босфору и во взаимодействии с громадной сухопутной армией осадили ненавистную столицу. Огненный смерч «греческого огня», обрушивавшийся со стен города, и суровая зима, нарушившая доставку продовольствия мусульманам, сравнительно быстро на этот раз решили судьбу поединка: в августе 718 года, в преддверии новой зимы, арабы навсегда уходят от стен византийской твердыни.
Теперь они убеждаются в исключительном значении для них тактики внезапных набегов, принесшей немало успехов до печальной эпопеи константинопольских осад. Успеху такой тактики способствовали значительные тыловые базы: помимо Сирии, связанной с Египтом в единый кулак, сюда входит уже Карфаген, завоеванный арабами в 696 г. Наконец, важным тактическим средством стал быстроходный вооруженный флот. Одновременно с захваченным арабами имуществом и с толпами пленных, увезенных мусульманскими рыцарями наживы, византийская империя теряла веру в свое будущее, что ослабляет ее боеспособность. Наоборот, арабы вместе с поступавшими в их руки богатствами приобретали все большую уверенность в своей силе. Это особенно поддерживало среди них и фанатиков, и корыстолюбцев. В седьмом и трех последующих столетиях разбой был освящен религиозным вероучением.
Мусульманские флоты, нанеся многочисленные раны средиземноморскому подбрюшью Европы, вместе с тем приобщили ее к высшим достижениям арабской культуры, вдохновившим не один чуткий ум на создание новых сокровищ духа. В системе этих достижений четко выделяются,
62
с одной стороны, творческие переработки античного наследия, с другой — образцы, возникшие в процессе общения со странами Востока за пределами Аравии, с третьей — самобытная поэзия, с четвертой — знания в области океанского судоходства. Последнее можно убедительно доказать на примере экспедиций Колумба и Васко да Гамы, Магеллана и даже Кука, которым, например, косой парус, усовершенствованный арабскими мореходами раннего средневековья, позволил двигаться против ветра, беря нарастающий разбег.
В начале VIII века воины халифата овладели всей Северной Африкой, в 711 году вторглись в Испанию, где, не встретив слишком сильного сопротивления, стали оседать, создав, таким образом, одну из важнейших тыловых баз для операций флота. Отсюда арабо-берберская лавина бедуинов двинулась во Францию, но была остановлена рыцарями Карла Мартелла, который в сотую годовщину смерти мекканского пророка навсегда закрыл перед его воинственными последователями дверь в Северную Европу; как и 718 год у стен Константинополя, 732 год под Пуатье нанес тяжелый удар мусульманской экспансии, указав ей непереступимые пределы.
Еще при одном из ближайших преемников отца арабского военного мореплавания Му'авии, халифа Абдалмалике (685—705), список давно действовавших верфей пополнила новая — в Тунисе. Папирусы из Египта, написанные незадолго до 719 года и собранные в коллекции неутомимого русского исследователя истории культуры Н. П. Лихачева, содержат живой материал о древних арабских верфях, который доносит до нас аромат эпохи. Документы, о которых идет речь, представляют собой письма египетского правителя, знаменитого в свое время Курры ибн Шарика, управляющему городом Коме-Афродито, греку Василию. «Постоянна нужда наша в плотниках и конопатчиках для содержания в исправности карабов, акатов и дромонов»,— с тревогой отмечает арабский вельможа, озабоченный, как бы мы сказали сейчас, вопросами налаживания текущего ремонта боевых единиц, три указываемых типа которых строились по образцу византийских оригиналов. Василию предписывается произвести в среде местных жителей набор юношей в ремесленную школу, по окончании которой, как пишет он, «распорядись, чтобы половина их была поставлена строить и конопатить корабли...». «Далее,— продолжает Курра ибн Шарик,— обяжи население твоего округа посадить много деревьев: акаций и других». Это уже забота о сырье: в качестве материала для судостроения акация использовалась в том же Египте