Чтобы разместить все грузы, пришлось убрать из самолета сиденья, и наше путешествие не отличалось комфортом; во время полета в Калькутту нас болтало над непальскими предгорьями. Видимо, даже по сравнению с Катманду жара нам, всего три-четыре недели назад дрожавшим от холода в обледенелых палатках, казалась совершенно невыносимой. Состояние животных значительно ухудшилось, стало ясно, что многие из них погибнут, если не удастся найти для них прохладное помещение. Мы прилетели вечером и добрый час провели на аэродроме Дум-Дум, сдавая в таможню снаряжение. Было слишком поздно, чтобы связаться с поставщиками зверей или с администрацией Калькуттского зоосада, и нам, таким образом, оставалось уповать лишь на милость управляющего отеля Спенса. Управляющий, оказавшийся более чем услужливым человеком, выслушал нашу просьбу не моргнув глазом. Пожалуй, было к лучшему, что остальные постояльцы не знали о том, что в занимаемом Томом Стобартом номере с кондиционированным воздухом одно время проживали:
три волка в ванной комнате, мангуста и летучая белка в спальне, змея (безвредная) в ящике из-под галет, горная индейка и множество прекрасных фазанов в бельевой корзине,
панда в клетке.
На следующее утро бледный Билл Эдгар, ночевавший в одном номере с Томом, перед отъездом в Новый Дели бормотал: «Никогда больше не соглашусь».
Утро выдалось довольно веселое, так как мангуста и летучая белка удрали из комнаты и несколько часов бродили на свободе по гостинице, пока их не удалось, наконец, изловить в шахте лифта.
Для меня день оказался тоже очень хлопотливым. Надо было взять билеты, проследить за другими делами, связанными с экспедицией, и в то же время принимать непрерывный поток посетителей — друзей, доброжелателей, просто любопытных, газетных корреспондентов и фоторепортеров. К величайшей радости администрации гостиницы, удалось договориться, что животные в полночь будут отправлены на самолете в Лондон. К этому времени номер Тома стал почти непригоден для житья. Джон Джексон, находившийся уже также в Калькутте, Стен и Чанк должны были лететь тем же самолетом в качестве «сторожей». Поздно вечером они выехали на аэродром, но в два часа утра вернулись вместе со зверинцем и сообщили, что вылет самолета на Лондон отложен по крайней мере на сутки. Пожалуй, это оказалось к лучшему, так как, торопясь поскорей убраться из гостиницы, они случайно оставили ящик из-под галет со змеей в баре на скамье, откуда, впрочем, один из нас ее унес раньше, чем в ящик успел заглянуть какой-нибудь любопытный посторонний человек. Самолет с животными смог вылететь только через два дня; Том и я другим самолетом вылетели на Кипр раньше. Из английских участников экспедиции только Чарлз Стонор ненадолго задержался в Калькутте. Бис находился еще в пути из Непала. Как я уже упоминал, он сам предложил, что отправится в Дарджилинг один по маршруту по более низким местам. В обычных условиях такое путешествие не представляет особого труда, так как эта дорога является частью главного торгового пути с востока на запад. Бис не сомневался, что сможет пополнить ценными экземплярами свою коллекцию птиц. Не исключена была также возможность, что ему удастся собрать еще кое-какие сведения о йети. Лишь несколько недель спустя я узнал, что, покинув 25 мая последним базовый лагерь, Бис после долгого и утомительного путешествия 6 июля благополучно прибыл в Дарджилинг.
Впоследствии Джон рассказал мне, что пилот, охотно согласившийся взять всех животных к себе на борт, вскоре горько раскаялся. Вонь стояла совершенно невыносимая, и на каждой остановке после Карачи он умолял убрать животных из самолета, так как иначе ему самому придется его покинуть. Все же благодаря выносливости пилота мы смогли доставить в Лондонский зоосад целым и невредимым весь наш груз, за исключением змеи, которая, когда открыли ее ящик, оказалась мертвой.