Однажды отец Тенцинга пережил несколько тревожных минут, встретившись с йети у пастушьей деревни Мачерма [3].
Тенцинг-старший перегнал своих яков и коз в Мачерму на летние пастбища. Как-то раз он по обыкновению погнал скот вниз в долину, но вдруг увидел, что испуганные животные жмутся друг к другу. Он схватил свою палку, опасаясь нападения волка или барса, но, оглядевшись, с изумлением увидел, что причиной тревоги был, как ему показалось, маленький человек, который спускался по склону горы к протекавшему посреди долины потоку. Это существо ростом около полутора метров было покрыто рыжевато-бурой шерстью. Череп имел конусообразную форму, волосы на голове отличались исключительной длиной и свисали на глаза животного. Черты лица напоминали обезьяну, но рот с выступающими вперед зубами был очень большой. Существо шло на двух ногах, подобно человеку. Теперь Тенцинг-старший сам страшно испугался; он не сомневался, что перед ним йети, и, погнав обратно вверх своих яков, не нуждавшихся в понукании, забрался вместе с ними в одну из каменных хижин и запер на засов дверь. Это не остановило йети, который прыгнул на крышу и принялся ее разбирать (дело нетрудное, так как крыши в Мачерме из дранки, укрепленной камнями). Тогда Тенцинг-старший в надежде прогнать йети развел костер из сырых сучьев карликового можжевельника и, чтобы дым был более едким, подбросил в огонь добрую пригоршню сухого красного перца. Это произвело желаемое действие, так как, сбросив часть крыши на несчастных яков, йети соскочил на землю и стал бегать вокруг хижины, дрожа от бешенства, вырывая мелкие кусты и выворачивая камни из земли. Наконец, йети ушел вверх по склону горы, оставив на снегу широкие следы. Вскоре после этой встречи Тенцинг серьезно заболел, что шерпы естественно приписали «напущенной йети порче».
Чтобы покончить с рассказом Тенцинга, следует добавить, что он сам человек не суеверный, иначе он никогда не решился бы проникнуть в «цитадель богов», взобравшись на вершину Эвереста.
Спускаясь 13 апреля 1953 г. по леднику Кхумбу, я без труда убедил себя, что независимо от того, состоится ли когда-нибудь экспедиция за йети или нет, я обязан собрать все доказательства существования снежного человека, какие только удастся. Но меня ждало сильное разочарование. С встречавшимися шерпами я не мог объясниться без переводчика, а прибыв в Намче-Базар, который, по моему мнению, должен был являться главным источником сведений о йети, я узнал, что единственный человек, видевший, как он готов был поклясться, йети на близком расстоянии, уехал в другую деревню. Местный учитель, недавно переселившийся из Дарджилинга и потому, вероятно, не слишком хорошо осведомленный, утверждал, что существуют две разновидности йети — более крупная и более мелкая. Более крупная живет «там», сказал он, указывая в направлении Эвереста, а менее крупная «там», — также неопределенно махнув рукой в сторону низовьев долины Дуд-Коси. И это было все, что я узнал в Намче-Базаре.
Вернувшись в конце месяца в Катманду, я спросил миссис Прауд, жену первого секретаря английского посольства, каково ее мнение относительно снежного человека. Миссис Прауд, по специальности орнитолог, высказала свою точку зрения, сводившуюся к тому, что таинственные следы, виденные на снегу в высокогорных районах Гималаев, по всей вероятности, принадлежат медведю (этот взгляд не лишен основания, так как несомненно некоторые европейские путешественники, плохо разбиравшиеся в звериных следах, по ошибке принимали медвежьи следы за следы йети и сообщали, что видели отпечатки ног снежного человека). Во всяком случае она была ближе к истине, чем некоторые специалисты из Британского музея, которые придерживались, а может быть, еще и теперь придерживаются того мнения, что следы йети принадлежат обезьянам лангурам. Единственно, что экспедиция «Дейли мейл» доказала с полной несомненностью, это то, что животные, оставляющие приписываемые йети следы, безусловно не лангуры.
Из Катманду я отправился в Калькутту для медицинского обследования. За пятинедельное путешествие к Эвересту я сильно потерял в весе, и меня жестоко трепала лихорадка. Обследование потребовало ряда анализов, и их результаты должны были выясниться через неделю. Пока в ожидании результатов (показавших, что я абсолютно здоров и нуждаюсь лишь в питании и сне) я жил в отеле Спенса, мне пришла в голову блестящая мысль по поводу йети. Всеиндийское главное управление по изучению и охране животных находилось в Калькутте, и я подумал, что в нем должны иметься систематизированные материалы о снежном человеке или какой-нибудь чиновник, обладающий достойными внимания сведениями о нем. Итак, я отправился к директору доктору С. Л. Хору, но узнал, что тот находится в отъезде. Меня, однако, очень любезно принял исполнявший обязанности директора доктор К. С. Мисра. Удерживаясь из вежливости от смеха, когда я сообщил о цели моего посещения, доктор Мисра признался, что он не специалист по снежному человеку, и посоветовал обратиться к доктору Бисуамою Бисуасу, хранителю отдела млекопитающих Калькуттского музея.
3
Мачерма (4800 м) — это несколько каменных хижин у входа в узкую долину, соединяющуюся с более широкой долиной реки Дуд-Коси. Деревня находится на расстоянии доброго дня пути вверх от монастыря Тхьянгбоче. Долина Мачерма имеет крутые склоны и с обеих сторон ограничена пиками вышиной в шесть тысяч метров. По ней течет небольшой поток, берущий начало из двух маленьких ледников, расположенных в ее верховье. До седловины между двумя пиками можно добраться со стороны Дуд-Коси, т. е. с востока, но с запада, где склон отвесно обрывается к реке Бхоте-Коси, она совершенно недоступна. Поздней весной и летом в каменных хижинах живут пастухи яков, но зимой, когда ложится глубокий снег, деревня остается необитаемой. Хотя по сравнению с окрестными районами Мачерма кажется мало обещающим местом, участники экспедиции «Дейли мейл» неоднократно его посещали, так как там часто видели следы йети