— Что случилось?
— Тигр! Это плохая примета! Кое-кто предлагает вернуться: не посчастливится в пути…
Поспорив между собой, купцы решили продолжать путешествие.
Слоны не торопясь шли между деревьями. Казалось, будто они дремлют на ходу, не обращая внимания на крупных черных горластых ворон, которые стаями кружили над их головами. Но вдруг слоны разом подняли хоботы: они были встревожены.
Айстис оглянулся, пытаясь узнать, что напугало великанов. Оказалось, на ветвях дерева и вокруг него, в траве, резвились маленькие полосатые белки! Они были такие маленькие, что напоминали мышей. Айстис не знал, что туземцы называют их «древесными крысами». Деревья и поляна, где обитают эти млекопитающие, строго поделены между ними, и со всеми, кто переступает границу их владений, идет ожесточенная борьба! Однако слонам белки уступили дорогу. Увидев караван, зверьки бросились на дерево и прильнули к коре — казалось, даже хвосты прилипли к ней! Пестрые шкурки слились со стволом, и белки оставались в оцепенении, пока слоны не прошли мимо. Затем вся стая бросилась вниз, и опять каждая белка-крыса стала сновать по своей части поляны, задрав хвост…
Тропа петляла по склонам гор.
— Земля малаялов, — напомнил Полунарув. — Странные люди! Они никому не разрешают вырыть даже маленькую ямку. Говорят, будто земле будет больно. Земля — их бог…
Слоны медленно переходили реку по деревянному мосту. Он весь трещал от старости! Тогда некоторые погонщики стали направлять животных вброд. Слоны осторожно спускались в воду, переходили реку, а на другом берегу также осторожно поднимались по насыпи, хоботом обнюхивая дорогу. Иногда посреди речки какой-нибудь слон останавливался, хоботом набирал воду и опрокидывал ее в широко разинутый рот…
Караван подошел к большой деревне. Деревянные домики, переплетенные травой, душисто пахнут деревом и сеном — такие они новенькие! Соломенные крыши еще не успели побелеть. Однако нигде не видно ни живой души! Лишь по улочке пробежала исхудалая собачонка.
— Здесь жили паньи. Очевидно, случилось несчастье…
— Какое несчастье?
— Кто-нибудь умер. Когда в деревне кто-либо умирает, паньи покидают ее и строят себе жилье в другом месте.
А вот и заросли камыша, где паньи еще недавно резали траву для своих домиков…
Слон шел вдоль края зарослей. Хоботом он вырвал куст камыша. Корни его облеплены землей, но слон знает, как ему быть: он шесть-семь раз ударяет кустом о свои толстые, словно бревно, ноги, затем засовывает камыш в рот и перемалывает пищу широкими коренными зубами.
Животные шагали не спеша. Дорога дальняя, нужно экономить силы. Днем караван в движении, вечером останавливается на отдых. Тогда слоны до рассвета щиплют траву, поедают побеги деревьев, лакомятся рисовыми лепешками, которые сами для себя несут на спине. А путники разжигают костер.
Айстис и Полунарув сидели у огня.
— Что это? — спросил Айстис, показывая в сторону горы, где одновременно запылало множество костров. — Праздник?
— Нет, — объяснил Полунарув, — это донгиряхонды готовят почву к севу. Мужчины повалили деревья, а женщины сжигают ветви. Таков обычай: за ночь нужно сжечь ветви и кустарник. Если не успеют до рассвета, придется, несмотря на вложенный труд, все оставить и снова браться за дело в другом месте…
— Значит, нужно рубить столько, сколько нужно, чтобы успеть сжечь!
— Нельзя! Рубить нужно каждому не меньше, чем положено одному мужчине, и столько, сколько всего в деревне мужчин.
— Откуда такой обычай?
— Это своеобразная борьба с лентяйством. Ведь из того зерна, что будет выращено, необходимо немалую долю отдать жрецу, кузнецу, гонцу… Придется засыпать и в глиняный горшок — на черный день. Вот и нужно обработать определенную площадь, иначе племя не выживет.
На следующее утро слоны, обойдя выжженные горные делянки, вступили в долину, где росли высокие травы.
— Слоновая трава, — сказал Полунарув, указывая на растения, толстые стебли которых поднимали свои кустистые верхушки на высоту седел.
Трава оправдывала свое название. Местами она росла особенно густо, и высота ее превышала рост взрослого слона! Трава заслоняла все кругом, за продвижением слонов можно было следить только по ее шелесту.
День шел за днем, а кругом, сколько хватало глаз, простиралась коричневая колышущаяся равнина…
После полудня караван подошел к небольшой реке. На ее берегу, под деревьями, широко раскинувшими ветви, стояли тесно прижавшиеся друг к другу, слепленные, как гнезда ласточек, глиняные избушки, вокруг которых толпились дети всех возрастов.