— Откуда здесь рыба? — удивился Айстис. — Может, кто в ботинках принес?
— Я вижу, ты уже пришел в себя, если можешь шутить! — обрадовался Уван. — Бери! Акул поймал ее в подземной реке. Мы уже поели.
— Не торопись. Ешь потихоньку, по маленькому кусочку, а то будет плохо, — сказал Каримай. — Уван, скажи ему, пусть не спешит! Ведь он давно ничего не ел! И пусть лучше сначала попьет воды из источника. Медленно, по глоточку…
Старик присел рядом с Айстисом и сам начал поить и кормить его, словно маленького ребенка.
После еды все легли отдохнуть. Айстис присматривал за костром. Он уже выспался и с интересом наблюдал, как отсветы огня выхватывают из темноты массивные колонны, которые спускались сверху или вырастали со дна пещеры и под самым потолком становились тоньше — туда отсветы пламени уже не доставали. Юноша прислушивался к биению своего сердца, ощупывал руками камни, покрытые мхом, и думал о том, что даже в недрах земли жизнь не сдается… Не беда! Преодолеет и он все невзгоды, которых ему не жалеют чужие боги! Зато ему помогают люди. Какие они хорошие — Каримай, Уван. И этот тихий Олеан. И даже маленький Акул — все хотят ему помочь. Что бы с ним стало, если бы не они? Он бы погиб в пещере на той горе! Да! Люди лучше богов! Без людей обойтись нельзя! Без их дружбы, без их улыбки погибнешь, как без пищи…
Пламя снова потянулось вверх. Оно высветило стену перед глазами, совершенно белую с желтыми полосами. Рядом синее пятно. Стена не ровная, а словно утыканная серыми прозрачными ножиками. Только прикоснись — сразу порежешь руки!
С другой стены свесилось множество сосулек. Белые, черные, даже темно-красные! Одни, освещенные пламенем, тускло отсвечивали, другие загорались, как звезды, пульсировали, как живые!
А что это? Айстис поднял с земли горсть сверкающих перламутровых шариков. Жемчуг! Как он сюда попал? И каждая жемчужина с дырочкой! Нанизывай на нитку и делай ожерелье!
Откуда было знать Айстису, что это не жемчуг, а глина, покрытая тоненьким слоем кальцита…
— Не спишь? — тихо спросил Уван. — Отдыхай! Нам предстоит дальний путь…
— Я должен дождаться прибытия каравана! — так же тихо ответил Айстис. — Я не могу покинуть Тысячу Пещер…
— Мы должны скрыться! Когда все утихнет, вернемся…
— Я отстану от каравана…
— Лучше отстать от каравана, чем погибнуть! Или, по-твоему, не так? — Уван взглянул на него с усмешкой. — Монахи не простят тебе побега… Ведь ты нанес оскорбление их богу!
Каримай вел свою группу без остановки, сворачивая с галереи на галерею, то спускаясь вниз, то взбираясь вверх по пещерам, которые петляли в разных направлениях.
Так они шли еще несколько дней и ночей, лишь ненадолго останавливаясь на отдых, пока не вышли в большую пещеру, из которой открывался вид на поля, озаренные солнечными лучами. Справа и слева возвышались горы, а между ними лежала желто-зеленая равнина…
Каримай не спеша объяснял:
— Видите речушку? Это Яркенд. Мы пойдем вдоль нее…
Он ничего больше не сказал о Яркенде, необычной речушке, которая течет по степи и песчаной равнине, прокладывая себе дорогу через пустыню Такла-Макан.
Правда, пустыня простиралась чуть правее, но ее горячее дыхание ощущалось и здесь. Местами Яркенд исчезала, словно растворившись в песке, а на расстоянии примерно в тысячу пядей снова струились ее коричневато-желтые воды. Кое-где русло было широкое и сухое, а посередине него торчали высохшие, полузанесенные песком стволы тополей. Оказывается, река постоянно воевала с песком и ветром. Когда ветер засыпал русло песком, река прокладывала себе новое…
Каримай вел людей на северо-восток. Деревушки он огибал: боялся попасть в руки ханей.
— Кто знает, возможно, стража сообщила о нас, — говорил старик.
Он по-прежнему шел первым, на чем свет стоит ругая ханей, отнявших охотничью добычу за целый год: вьюки с сушеной кетой и икрой и даже коней, на которых прискакали хакасы.
Чем дальше они уходили на север, тем мягче становился ландшафт. Еще недавно вокруг простирались желтовато-белые пустыни, а сейчас уже взор ласкали зеленые луга, широкие реки. Вместо тополей и шелковичных деревьев кругом росли так хорошо знакомые можжевельник, березы и ели. Айстис как бы почувствовал запах родных краев… Вокруг становилось все больше гор. Островерхие горные гряды то взмывали ввысь, то уменьшались, а порой превращались в сплошную стену — высокую, зубчатую, местами осыпавшуюся. Обрывистые склоны были то кроваво-красные, то серо-голубые. Кое-где скалы напоминали башни.