Торопливо, как бы стремясь поскорее скрыться с глаз столпившегося народа, дал клятву Куприс и сразу спрятался за широкой спиной Гудриса, бормоча про себя:
— Нашли что разглядывать. Придумали всякое…
Даумас повернулся лицом к богам, затем к огню и снова к богам:
— С этого мгновения, боги наши, будьте милостивы к тем, кто отправляется в путь, чтобы выполнить ваши пожелания!
Он наклонился к жертвеннику, взял обуглившуюся веточку и коснулся ею Гудриса, Куприса и Айстиса. Затем положил веточку на жертвенник и, устремив на нее взгляд, стал ждать, пока она не сгорит. Затем повернулся к отъезжающим:
— Пора!
Это означало, что им надлежит отправиться в путь и выполнить задание, одобренное богами. Ни с кем из родичей они уже не имеют права общаться. Вернувшись, они должны будут отчитаться перед богами и только тогда смогут разговаривать со всеми.
Кривисы, до этого окружавшие их и Даумаса, расступились. Двумя рядами стояли сельчане. Трое отъезжающих прошли между ними друг за другом — Гудрис, Куприс, Айстис.
Толпа стояла, словно окаменев. Все внимательно смотрели, как посланцы садились в седла, надетые на лошадей, заранее приведенных к длинному бревну, и как, ни слова не вымолвив, тронулись на юг.
Когда родное селение скрылось за первыми высокими деревьями, Гудрис остановил коня:
— Дорога, по которой нам предстоит ехать, мало известна. Мы все должны внимательно смотреть по сторонам, чтобы не заблудиться, чтобы на нас не напали звери, чтобы не забрести в трясину. Я поеду первым и буду наблюдать дорогу впереди. Ты, Куприс, как более опытный, поедешь замыкающим. Оберегай нас, чтобы никто не набросился сзади. У тебя, Айстис, самый острый взгляд. Смотри по сторонам и, если нам что-либо будет грозить, подай знак…
Так они и порешили.
Путь был нелегким. Деревья росли близко друг от друга, продвигаться можно было, лишь ведя навьюченную лошадь вслед за собой. Чем дальше они углублялись в лес, тем вокруг них становилось темнее. Вскоре сквозь переплетенные высоко над землей ветви уже не было видно солнца. Продвижению вперед мешали и стволы деревьев, повалившиеся поперек звериной тропы, которую и без того нелегко было разглядеть. Одни завалы были старые, стволы уже стали гнить и рассыпаться, а другие совсем свежие — последствие недавней грозы.
Еще чуть дальше и тропинка стала совсем узкой. Только у самой земли было небольшое пространство, а выше крепкие ветки так и валили всадников с коней.
— Как же ездят скальвы? — удивился Айстис, раздвигая ветви.
— Они, видимо, знают другую тропу… — покачал головой Гудрис, — а мы лишь эту… Еще с той поры, когда Унтулис был молодым…
Тропинка отклонялась то вправо, то влево, петляя вокруг тополей и берез, а затем снова вела через ельник.
— Так и заблудиться недолго! — снова не вытерпел Айстис. — Какая чаща!
Словно в знак согласия, среди дня начал ухать филин.
— Не заблудимся, — успокоил юношу Гудрис. — Чтобы выйти к Нямунасу, надо все время ехать так, чтобы солнце не оказалось за спиной.
— Так ведь солнца не видно! Глянь, какая плотная зеленая крыша!
Айстис показал рукой вверх, где кроны деревьев сливались в сплошную зеленовато-серую, а местами даже черную шапку, не пропускавшую солнечных лучей. Они пробивались лишь в отдельных местах и казались серебряными стволами невиданных растений, свидетельствуя, что еще день.
— И не надо, — объяснил юноше Гудрис, — важно, чтобы у путешественника перед глазами была «борода» дерева. Она растет лишь с той стороны, которая не видит солнца, откуда веет дыхание Вейопатиса[31], когда зима лежит в берлоге с медведями…
Некоторое время они ехали молча. Айстис обдумывал все услышанное, а Гудрис размышлял о том, что ждет его и родичей в гуще леса. Лишь Куприс ехал, как бы ничего не видя.
Прошло немало времени, пока Гудрис не остановил коней:
— Пора обедать! Но прежде всего надо напоить лошадей…
— Где же здесь найдешь воду? — недоумевал Айстис.
Однако Гудрис, видимо, знал, что делать.
— Вон там, — показал он рукой и направил лошадь в сторону прогалины между деревьями, которую с трудом можно было разглядеть.
Лошади оживились. Осторожно раздвигая ветви, всадники продвигались все дальше и дальше, пока лес внезапно не расступился. Они оказались на лужайке, на которой, словно огромный глаз, сверкала поверхность небольшого голубого озера.
— Как вы узнали? — не вытерпел Айстис.