Второй день небольшой отряд, несколько недель назад отправившийся из Аквилеи, двигался через сады.
Сколько мог охватить глаз, всюду красовались румянящиеся яблоки, толстобокие груши, остроносые фиги и круглые гранаты. На деревьях, напоминающих сливовые, переливалось разными цветами множество других плодов, которые Лауренций именовал персиками и абрикосами.
— Приближаемся к Городу, — провозгласил командир отряда, имени которого Айстис не запомнил. Он вместе с Гудрисом держался возле Лауренция.
Жемайты уже в Карнунте узнали, что римляне называют свою столицу не Римом, а Городом, очевидно желая этим сказать, что Рим — город всех городов, и никакой другой город не может с ним сравниться.
— Гляди, какие крупные яблоки! — заметил Гудрис. — Не то что наши, маленькие…
Лауренций объяснил:
— Яблоки, как и все фруктовые деревья, в этом саду находятся под постоянной опекой. Специальные люди — агрономы — разрыхляют землю, вносят в нее удобрения. Они с малых лет учатся обрабатывать землю…
— Смотрите, смотрите! — прервал Айстис Лауренция. — Что тут происходит?
Он показал на дерево около дороги, ветви которого гнулись от самых разных плодов. На одной росли орехи, на другой — виноград, на третьей — груши, гранаты, даже какие-то ягоды наливались соком!
— Этот участок принадлежит очень талантливому агроному, — объяснил Лауренций. — Агроном столь велик, что не боится смешивать растения. Другие за это угодили бы в тюрьму… — Помолчав, он добавил: — Хорошо садовникам: от одного дерева они ежегодно выручают не менее тысячи сестерций! Мы, мастера, чтобы столько заработать, должны пролить много пота… Вот и становится все больше желающих заниматься садоводством. Но сейчас уже трудно стать членом сообщества садоводов: вокруг города не осталось свободной земли. Даже самые скудные земли превращены в плодородные сады…
Сады были разные. Среди плодовых деревьев виднелись ягодные кусты. Рядом с виноградниками простирались участки, на которых зеленела капуста, росли чеснок, бобы, горох. У ручейка — множество уток и гусей. Очень много голубей.
— Голуби дороже, чем гуси, — рассказывал Лауренций. — За парочку голубей платят, как за добрый участок виноградника. Голуби — лакомство! Есть голубятники, обладающие стаями голубей стоимостью сотни тысяч сестерций!
— А это что? — заинтересовался Гудрис, увидев птицу, которая веером раскинула пестрый сверкающий хвост.
— Павлин… Их лишь недавно стали разводить в большом количестве, после того как появились любители павлиньих яиц. Теперь уже выгоднее держать пару павлинов, чем обрабатывать небольшой участок земли… Но кое-кто полагает, что этой моде скоро придет конец. Любители лакомств уже начинают требовать дроздовых яиц.
— Тоже придумают! — буркнул Гудрис.
— За этими садами — обрабатываемая земля. И не только здесь. Всюду, где господствует наша могучая Империя, земли возделывают — выращивают злаки. В первую очередь пшеницу. Особенно обильные урожаи земля дает на Черном Берегу. Из одного модия[55] пшеницы там вырастают полтораста модиев! Прокуратор божественного Августа прислал куст пшеницы, состоящий из четырехсот стеблей и выросший из одного зерна! Императору Нерону из того же края прислали триста шестьдесят колосьев, выросших из одного зерна! Эта пшеница, выращенная нашими знатоками земли и растений, называется стоколосой.
Гудрис покачал головой, не очень веря рассказам Лауренция. Вот бы достать такие семена! Из них, чего доброго, и на маленьких полях вырос бы невиданный урожай. Надо будет попросить семян этой пшеницы…
Лауренций, почувствовав, что жемайты заинтересовались его рассказом, продолжал объяснять, что римляне выращивают не только плодовые деревья, хлеба, но и скот, в особенности овец:
— Сейчас модно носить одежду из чистой шерсти. Лен с Черного Берега и шелк, который привозят из далеких краев, очень дороги. Римляне особенно любят шерсть овец, которых разводят в северных горах нашего края. Она такая мягкая, что пастухам приходится накрывать овец, иначе шерсть загрязнится и станет ни на что не пригодной, ибо вымыть ее невозможно. Разводим мы и коз, коров, лошадей, ослов.
Гудрис заинтересовался, кто обрабатывает землю и пасет скот, если такое множество римлян проводит свою жизнь в легионах.
— Работают рабы, которые принадлежат государству, императору или коллегии, городу, богатому гражданину, — объяснил Лауренций. — Среди земледельцев и животноводов есть и свободные люди. Это бывшие воины, которые к старости были награждены землей, а также выкупившие свободу рабы, ставшие колонами — свободными арендаторами. Некоторые рабы становятся пекулиями, то есть получают земельный участок и платят за него налог…