— Здесь солнечный закат всегда такой сказочный, — пояснил Венициан, довольный потрясенным видом Айстиса.
На следующее утро «Веста», петляя между островами, которые возникали над морской поверхностью то слева, то справа, поплыла на северо-восток и вскоре снова приблизилась к берегам Индии. Наконец корабль вошел в небольшой залив.
— Вот и Арикамеду! — обрадовался капитан. — Наша фактория!
В бухте покачивалось около двадцати парусных лодок и маленький одномачтовый корабль. У самого причала выстроились небольшие домики.
«Веста» медленно приближалась к берегу.
Навстречу кораблю спешили колонисты.
На первый взгляд они казались такими же, как и римляне, которых Айстис видел в Вечном городе, Карфагене или Александрии: похожие одеяния, та же склонность ходить с высоко поднятой головой. Однако колонисты чем-то отличались от других граждан Великой Римской империи. Только позднее Айстис понял, что разница заключалась в обычаях, возникших за время пребывания вдали от Рима. Одни жили в колонии много лет и уже плохо представляли себе, что творится там, на западе. Их детям, родившимся и росшим на этом побережье, «Веста» казалась кораблем из страны сказок.
Некоторые бросились к кораблю в надежде увидеть своих близких, которых они в свое время покидали ненадолго, а получилось, что год шел за годом, но встреча все оттягивалась. Не обнаружив тех, кого надеялись увидеть, они с грустью уходили.
Были и такие, кто вовсе не подходил к «Весте». Они сами давно покинули родные края, не найдя счастья, и теперь не хотели видеть ничего такого, что могло бы напомнить о родине…
Моний, человек средних лет, облаченный в тогу, старый знакомый Венициана, выслушав историю Айстиса, охотно согласился, чтобы юноша пожил на фактории, пока мастера будут ремонтировать потрепанную штормами «Весту» и пока подуют ветры, благоприятные для обратного пути.
— Мы поселим вас во флигеле для гостей, — сказал Моний Айстису. — Чтобы вы не скучали, я прикажу, чтобы заботу о вас взял на себя наш переводчик Мегастен: он хорошо изъясняется на языке туземцев, интересуется их жизнью…
Айстис оглядел комнату, в которой его поселили. Привычное для римлян ложе. Каменный стол. Окно, выходящее на море. Светло и чисто. Чего еще ждать? Тем более что за дверьми не маячили стражники, как в храме Звезды.
В двери постучались.
— Войдите! — откликнулся Айстис.
Вошел высокий юноша, одетый в легкое белое одеяние. Левая его нога была обернута до половины голени, а правая покрыта полой того же одеяния.
— Дхоти, — сказал юноша, увидев, что новый житель рассматривает его одежду.
— Айстис, — представился хозяин комнаты.
Юноша рассмеялся:
— Мое имя Мегастен. А дхоти — это одежда туземцев, которую носят мужчины. Она мне очень нравится: в ней прохладно и легко…
Айстис с удивлением смотрел на гостя.
— Я — переводчик, — продолжал юноша. — На фактории живу уже третий год. Прибыл из Александрии, где изучал чужеземные языки.
— Из Александрии? — еще больше удивился Айстис. — А не знаешь ли ты некоего Такемта?
— Такемта? А как же! Ведь мы вместе учились! Он интересовался прошлым своего края, а я изучал языки дальней Индии… Такемт — великий человек! Его предки — жрецы фараонов. Деды и родители поведали ему очень много тайн. Он хочет написать историю родной страны, воссоздать прошлое, которое унесли с собой ветры времен. Откуда тебе известно о Такемте?
Айстис рассказал, как он с соплеменниками путешествовал в Карнунт, жил в Риме, преодолел Великие Пески, побывал в Александрии, где и познакомился с Такемтом.
— Какой ты счастливый! Ты так много видел! О, боги! — воздел руки к небу Мегастен. — Ведь и я отправился в путь, повинуясь зову далеких краев…
Мегастен рассказал о себе. Оказывается, дед его был знаменит во всей Элладе. После того как власть захватили римляне, его насильно, как и всех наиболее мудрых греков, переселили в Рим, чтобы он служил поработителям. Дед не согласился. Тогда его вместе с детьми сослали на Черный Берег. Ему навсегда запретили пребывание в Вечном городе, а тем более на родине — в Афинах… Так род Мегастенов, в котором были знаменитые писатели, поэты, дипломаты, общественные деятели, пришел в упадок. Отец Мегастена был уже лишь учителем танцев. Заботясь о судьбе рода, отец стремился, чтобы сын получил образование. Он послал его в знаменитую Александрийскую школу.