Выйдя из машины, Кира повторила утренние действия. На согнутую в локте руку повесила сумочку, сверху сложенный пополам тренч. В другую руку взяла упаковку с кофе и пирожным и пошла ко входу.
Отдел Игнатова находился на первом этаже окнами во двор, где не без помощи их ведомственного психолога было оборудовано место для отдыха. Под навесом длинная столешница из искусственного камня, на ней кофейная машина. Вдоль шершавой стены набор посуды, кофе и чай в банках, запас сахара. Высаженный буквой «п» кустарник огораживал четыре скамейки и небольшой фонтан в центре. Сколько себя помнила Кира, фонтан не работал, оставался всегда сухим. И можно было демонтировать бетонную чашу с резными краями. И поставить какой-нибудь стол, к примеру. Но стола не было, а чаша оставалась на своем месте.
Не так важен этот фонтан. Место для отдыха выбрано правильно. Там никогда нет ветра. И если небеса не закрыты тучами, площадка для отдыха всегда купается в солнечных лучах. И странно, в летний зной там не бывает жарко.
Размечтавшись, что сейчас выйдет туда со стаканом своего любимого кофе и пирожным, Кира потянула на себя дверь кабинета Игнатова.
— Доброе утро! — улыбнулась она остолбеневшему майору, входя внутрь и неловко закрывая за собой дверь.
Поставила на пустующий стол упаковку из кофейни. Повернулась спиной к Игнатову, открывая шкаф для одежды. Плечики были только одни. Пустовали. Она повесила на них свой тренч. Повернулась с улыбкой к Игнатову. Он все еще пребывал в немом шоке. На столе перед ним лежала смятая фольга и раскрошившийся кусок какой-то выпечки. И стакан с водой.
Почему вода?
Она тут же вспомнила. Игнатову врачи запретили кофе. Что-то не так у него с сосудами.
— Я иду пить кофе туда, — кивком указала она на окно. — Можете присоединиться. Обсудим дело. И да… Прежде, чем вы зададите мне вопрос: какого черта я здесь делаю? Это приказ высшего руководства. Точнее, моего папеньки. С чего-то они решили-с, что я могу быть вам в помощь в каком-то очень сложном запутанном деле.
— Почему ты?
Он и прежде ей всегда тыкал. Она — нет. Всегда только «вы». Даже после неосторожного внезапного поцелуя.
— Таково волеизъявление высших сил.
Она подняла взгляд к потолку. Лампочка, мотавшаяся на шнуре несколько лет назад, исчезла. Ее место заняли современные светильники. Хорошо…
— Так вы идете?
И, подхватив со стола упаковку из кофейни, Кира вышла из кабинета.
Она уселась на самой дальней скамье. Достала кофе и пирожное. И решила начать считать. Обычно Игнатов выходил по ее приглашению на семьдесят третьей секунде. Реже на второй минуте. Это если она провинилась, а он гневался. А потом нудно ей выговаривал.
Сегодня он вышел через тридцать пять секунд. Сел на скамью напротив. Осмотрел ее всю. От стильных туфель до замечательной скромной прически, над которой она колдовала все утро. Надо отметить, что смотрел равнодушно. Он трупы на местах происшествия осматривал с большим интересом.
Но ее не задело. Это же Игнатов. Он всегда такой. За годы ничего не поменялось.
Взгляд он отвел через десять секунд.
— Твой отец считает, что ты способна разгадать эту загадку? — спросил он у бетонной чаши фонтана, ни разу не видевший воды. — Ну что же… Ему виднее. Может, что-то и выйдет из нашего с тобой сотрудничества. Что-то помимо скандала.
— Почему сразу скандал? — поинтересовалась Кира, осторожно колупая маленькой пластиковой вилочкой пирожное. — Кажется, в прошлый раз мы вполне удачно…
— Нет и не было никакого «мы», майор. И скандал имелся в виду другого свойства. Ты сама по себе женщина-скандал, Кира. Вот как ты вырядилась для первого со мной рабочего дня? — Он уперся локтями в колени, чуть подаваясь вперед и снова глядя на нее пристально и равнодушно. — Дорогие туфли, узкая юбка, блузка в обтяжку. А прическа? У какого парикмахера ты ее делала утром? Кого так рано подняла с постели?
— Прическа — мое исполнение. — Она не подала виду, что удивлена его проницательностью.
— Отличная прическа, но… — Он изобразил губами самую скверную, самую кислую из своих ухмылок. — Но не стоило так напрягаться. Итак, о деле…
Ему хватило пяти минут, чтобы рассказать обо всем. Потом еще минута ушла на рекомендации Волошина. И тридцать секунд на то, чтобы озвучить собственные соображения.
— Ардин? Почему Ардин преступник? — удивленно заморгала Кира, внимательно оглядывая Игнатова.