Благодаря озерам и многочисленным каналам Удайпур иногда «называют «индийской Венецией». Несомненно, это один из прекраснейших городов Индии. С того времени как Удайпур был включен в сеть внутрииндийских авиалиний, он привлекает к себе с каждым годом все большее количество европейских и американских туристов, которые на своем суетливом пути вокруг света приезжают сюда, чтобы взглянуть на дворец махараны и походить среди сказочных летних дворцов на островах. Когда я собирался посетить Мевар, во время своей первой поездки в Индию, аэропорта в Удайпуре еще не было, и я решил попробовать добраться до него ночным поездом.
За несколько рупий с помощью друзей мне удалось достать билет в спальный вагон третьего класса, и в одну из дождливых мартовских ночей я прибыл на железнодорожный вокзал. Попав в вагон, я стал устраиваться на самой верхней полке одной из шестидесяти четырех клетушек этого крольчатника на колесах, который, вопреки здравому смыслу, Северо–западная железная дорога называет «slеереr», что значит спальный вагон. Спать здесь, даже если у пассажира слипаются глаза от усталости, почти невозможно. Тряска в плохо амортизированной тележке вагона, скрип твердых досок и смесь острейших запахов — все это надежно лишает сна.
Да и как тут удобно пристроиться среди такого количества тюков, чемоданов и сундуков? На заводе, который производит эти вагоны, наверняка не принимают во внимание то, что самый бедный паломник не пустится в странствие без постели, нескольких чемоданов, огромного числа узлов и груды посуды. Со стуком колес сливаются бряканье висячих замков на чемоданах новобранцев, скрип подставок для жбанов с питьевой водой, а весь этот шум перекрывает отчаянный плач ребенка в соседнем купе.
Мне, по крайней мере, не надо беспокоиться о багаже. С собой в дорогу я не взял ничего, кроме тощего портфеля, который в поезде и послужил мне в качестве подушки. Перед тем как лечь спать, я снял ботинки — но что теперь с ними делать? Я тщетно искал место, куда бы их поставить. Наконец, взгляд мой упал на потолок, откуда свешивалась целая батарея решетчатых вентиляторов. Всего здесь их было восемь, чтобы каждый из пассажиров мог направить один из них в свою сторону. «В такой холод, конечно, никто вентилятор включать не станет», — сказал я себе и перекинул туфли через решетчатое ограждение вентилятора. Наконец я с наслаждением вытянул на полке ноги и удобно устроился, если это вообще возможно сделать на голых досках.
Паровозик пыхтел по своей метровой колее, и за черными окнами убегали назад расщепленные вершины гор Аравали. То тут, то там к вершине взлетали вклинившиеся между бастионами зубчатые стены. В полудреме у меня мелькнула мысль, что с тех вершин защитники, наверное, сбрасывали на головы неприятеля каменные глыбы.
Трах! Мне на голову шлепнулось нечто тяжелое. Каменная глыба?! Надо побыстрее убираться отсюда — первое, что мне пришло в голову, и я с ужасом вскочил, однако, больно ударившись головой о крышу вагона, снова упал на полку. Снизу послышались топот и крик, кто–то рвался к выходу. Я выглянул в окно и увидел, что поезд стоит на какой–то большой станции. На перроне предлагали горячий арахис и чай. Ко мне наверх протянулась чья–то рука и тормошила меня за рукав:
— Ап ка джута гир гайа, бхаи джи (Ваш ботинок упал, уважаемый брат).
Я растерянно поднял ботинок и, кажется, начал понимать, что произошло. Когда солдат с нижней полки собирал свои вещи, он хотел, вероятно, включить свет, но случайно нажал на выключатель вентилятора. Пожалуй, лучше надеть ботинки, все равно уже светает, и через час поезд прибудет на конечную станцию. В проходе какой–то мусульманин расстелил коврик и, стукаясь лбом о пол, неистово молился. За окном картина восходящего солнца, пробуждающего к жизни ярко–оранжевые цветы сухих кустарников. Вскоре вся степь загорелась единым ясным пламенем, которое неожиданно погасло, когда поезд проезжал через высохшее, усыпанное серой галькой, русло, где вокруг больших камней протекал небольшой ручеек сине–зеленой воды. На другом берегу уже показались ровные крыши домов. Мы в Удайпуре.