Виктор окаменел. То ли от того, что на лице у него был накомарник, то ли по какой другой причине, глупая птица не заметила человека и поплыла прямо к тому месту, где сидел незадачливый рыболов. При этом она плескалась, ныряла, ловила что-то в воде и вообще чувствовала себя вполне непринужденно. И вот тут-то Журавлев и вступил с ней в переговоры. «Утка, а утка — поди сюда!» — произнес он самым умильным тоном, на какой только был способен. Однако птица продолжала игнорировать его присутствие. Ее нахальство становилось нестерпимым. Вот положение! Ни ружья, ни фотоаппарата! Чтобы как-то разрешить конфликт, Журавлев набрал побольше воздуха в легкие и гаркнул на всю Дулюшму: «Эй, утка! Куда плывешь?» Птица испуганно шарахнулась и, видимо, оправилась от нервного потрясения только тогда, когда водная гладь Дулюшмы скрылась от нее за кронами развесистых деревьев.
На следующий день, оставив в бутылке, спрятанной у ствола дерева, записку, группа тронулась в обратный путь.
К Укикиткону вышли «восточники» точно в том же месте, где пересекли его на прямом пути. Здесь их застигла непогода. Целый день сидели они в сырой палатке, чиня порванные брюки и рюкзаки, пытаясь складывать стихи и курить от скуки сушеную капусту (за отсутствием махорки), слушая унылый стук дождя по крыше палатки.
Пожалуй, что это было самым благоразумным занятием, потому что если бы Виктор обладал даром ясновидения, он непременно увидел бы, как в полусотне верст от лагеря восточной группы, спотыкаясь о камни, лезла в гору мокрая с ног до головы Руфина — его сестра, за которой на некотором расстоянии следовали Васильев с Красновым. Как и восточная группа, «западники» шли назад, к Метеоритной заимке. Не желая пережидать непогоду, Краснов, Васильев и Журавлева медленно ползли на восток, поочередно выполняя обязанности ведущего. Часа в два дня обнаружилось неожиданное осложнение: отказал компас у Виктора. Влага проникла внутрь коробки, и конец иглы, цепляясь за отпотевшее стекло, показывал различные, самые фантастические направления.
К сведению товарищей; выпускающих компасы: проверяя готовую продукцию, не забывайте, что вы делаете не футбольные мячи и не детскую игрушку: компас в тайге, в пустыне, в степи — все равно, что маяк в море, и нередко от правильности его показаний зависит жизнь человека.
Компас Виктора пришлось положить в задний карман, Николай отдал Краснову свой. Пошли дальше, под мелкими брызгами нудного осеннего дождя, и километрах в двух от этого места попали в зону магнитной аномалии. Куда бы они ни поворачивали, стрелка компаса упорно лезла куда-то в сторону. «Петляние» и «кружение» продолжалось до тех пор, пока Виктор Краснов не плюнул и не пошел дальше, ориентируясь не на компас, а на интуицию. Интуиция в тайге — штука ненадежная, мы в этом убеждались не раз, но здесь другого выхода не было. Отойдя на километр в сторону, посмотрели на компас: он вел себя нормально. Взяли азимут и, мокрые по пояс, потащились дальше, отмеряя один таежный километр за другим. Проб на обратном пути уже не брали, но замеры радиометром проводили снова.
Остальной путь до изб Кулика был пройден группами за полтора дня.
Восточная группа немного задержалась на Ямоке, отклонившись от первоначального пути и выйдя километров на пять южнее своего первого лагеря.
В этом месте Ямока — уже не сухое русло, заросшее карликовой березкой, а неширокая быстрая речка необычайной красоты. Она петляет в широкой долине с зелеными берегами, местами обрывистыми, местами отлогими, поросшими лиственницей, сосной, елью, разделяясь кое-где на протоки, которые вскоре снова сливаются в единую струю. Вдоль реки, прижимаясь к крутому левому склону долины, идет натоптанная звериная тропа. И на всем протяжении долины — там, где была восточная группа, всюду лежат огромные полуистлевшие отводы, подняв вверх разорванные корни, напоминая людям о небывалом космическом урагане, пронесшемся над тайгой, о неразгаданной тайне «Тунгусского дива»…
На следующий день с рюкзаком, набитым пробами, почти пустыми мешками из-под продуктов, с богатыми охотничьими трофеями (две тетерки и три утки) восточная группа поднялась на последнюю вершину — гору Стойкович и в 15 часов 40 минут 14 августа Журавлев, Кандыба и Матушевский встретились с товарищами у долгожданных изб Кулика.