Их оказалось поразительно мало. Кратов не преувеличил: все достоверные исторические сведения, дошедшие до нас об этом первом в пределах нашей страны восстании рабов против угнетателей, в сущности, заключались в одной-единственной надписи на триумфальной плите, найденной археологами при раскопках Херсонеса. Эту стелу жители Херсонеса воздвигли в честь полководца Диофанта. Надпись была длинная, Но о Савмаке в ней говорилось совсем мало.
Сначала идут всякие традиционные фразы, восхваляющие Диофанта. Я их пропускаю.
Слова, взятые в скобки, подставили исследователи этой надписи, чтобы сделать белее связным ее текст:
"...скифы, с Савмаком во главе, произвели государственный переворот и убили боспорского царя Перисада, выкормившего Савмака, на Диофанта же составили заговор; последний, избежав опасности, сел на отправленное за ним [херсонесскими] гражданами судно и, прибыв в [Хероонйс], призвал на помощь граждан. [Затем], имея ревностного сподвижника в лице пославшего его царя Митридата Евпатора, Диофант в начале весны [следующего года] прибыл с сухопутным и морским войском и, присоединив к нему отборных херсонесских воинов на трех судах, двинулся из нашего города, овладел Феодосией и Пантикапеем, покарал виновников восстания; Савмака же, убийцу царя Перисада, захватив в свои руки, отправил в царство [то есть в Понт] и снова приобрел власть [над Боспором] для царя Митрич дата Евпатора". Вот и все, что нам известно о восстании Савмака. Кроме того, как я узнал из книг, археологам удалось найти две мелкие серебряные монеты тех времен. Надписи на них полустерлись, сохранились только четыре греческие буквы: сигма, альфа, ипсилон, мю. По-русски они читаются как начало имени вождя восставших рабов: САВМ... Но действительно ли эти монеты чеканились от его имени, пока восставшие держали власть в своих руках, - ученые не сошлись во мнениях.
А восстание, видно, было значительным. Целый год рабы владели Боспором.
Если бы узнать обо всем этом побольше! А мы не знаем почти ничего. Как выглядел Савмак? Где он родился, как провел свою юность? Каким страшным казням предал его царь Митридат Евпатор, прославившийся даже в те времена своей непомерной жестокостью? Ведь он, пробиваясь к власти, убил родного брата и заточил в темницу собственную мать. Митридат, не задумываясь, убивал своих детей, лишь стоило ему только заподозрить их в стремлении к власти. Можно представить, как расправился он с рабом, осмелившимся восстать против империи, которую сорок лет не мог победить Рим!
Теперь я начинал понимать радость Василия- Павловича. Раз мы так мало знаем о восстании Савмака, каждый новый документ бесценен для науки. Если бы еще разузнать, где находилась эта крепость, ставшая последним оплотом восставших! Вдруг там сохранились какие-нибудь рукописи, оружие... Хотя преследователи, конечно, все перерыли в поисках спрятанных сокровищ, об этом же говорится в письме.
Но куда делись последние защитники крепости? Не улетели же, в самом деле, на небо! Чертовщина какая-то! И вряд ли мы когда-нибудь узнаем об их судьбе, Попробуй теперь разобраться, через двадцать веков...
Мои размышления прервал матрос, позвавший нас на ужин.
За ужином капитан спросил Кратова:
- Ну как, профессор, наверное, вы уже. порылись в книгах? Не нашли, где была эта самая крепость... простите, забыл ее название.
- Тилур. Представьте себе, нет. Никаких упоминаний. Конечно, источников здесь у меня под рукой мало, но и вспомнить, главное, я ничего похожего не могу. Судя по названию, это какое-то скифское укрепление. А может быть, его построили тавры. Они обычно обитали в прибрежных районах и частенько промышляли пиратством. А вот стишки я разобрал. Они действительно, к сожалению, дрянные.
С этими словами он вынул из кармана лист бумаги и, надев очки, начал заунывно читать:
Муза, расскажи всем об отважном муже,
Который, к другу стремясь, вышел в разгневанный океан,
Много испытаний выпало на его долю,
Но он их все перенес, богами хранимый.
Только покинули гавань, где мы одержали победу,
Как быстровейный Зефир подхватил наш корабль.
Бог Посейдон, в руки трезубец схватив, отправил в погоню
Стаю различных ветров и тучами землю и море
Густо окутал. Глубокая ночь опустилась с неба.
Утром Зефир передал нас в лапы Борея седого.
Лучше б в бою мне погибнуть, чем гнев испытать Посейдона.
Ночью и днем нас бросали громадные волны,
Чтобы на третью ночь Евру жестокому стал наш корабль игрушкой!
Василий Павлович на миг прервал чтение, чтобы пояснить капитану:
- Тут все образы заимствованы из мифологии, Трофим Данилович. Посейдона, бога морей, вы, конечно, знаете. Борей - это северный ветер. Зефир - западный, Евр - восточный, а Нот - южный.
- Я уже понял, не беспокойтесь, профессор, - успокоил его капитан. - Мы и сейчас жестокий норд-ост, который частенько свирепствует у этих берегов, называем борой.
- Совершенно верно, - кивнул Кратов и продолжал чтение.
Шесть носило нас дней по гороподобным волнам, Так же, как северный ветер осенний гоняет по равнине Колючие стебли травы, сцепившиеся Друг с другом. То наш корабль Нот бросал в лапы Борею, То его Евр предоставлял гнать дальше Зефиру. Только к исходу шестого тяжелого дня море немного утихло. Музу благую призвав, побившим описать злоключения ваши."
- Описание бури в подражание "Одиссее", - заключил Кратов, снимая очки. Но весьма слабо, небрежно. До Гомера нашему стихотворцу-мореплавателю далеко, как до звезд. Историю древнегреческой литературы подобные вирши не украсят...
- Разрешите? - капитан взял листочек из рук Кратова и перечитал вслух: "То наш корабль Нот бросал в лапы Борею, то его Евр предоставлял гнать дальше Зефиру". Черт его знает, тарабарщина какая-то!..
- Стихи, - пожав плечами, снисходительно сказал профессор. - Так называемые "поэтические красоты". Чем марать пергамент такими стишками, лучше бы этот Аристипп написал свое письмо подробнее и обстоятельней...
По следам ветра
В Керчи мы появились настоящими триумфаторами. Весть о наших находках взбудоражила город. Здесь всегда работает несколько археологических экспедиций, раскапывая древний Пантикапей и окрестные боспорские городки и поселки. Так что нашего старика буквально с утра до вечера атаковали старые и молодые археологи, желавшие узнать все подробности поисков. Во дворе маленькой хатки на склоне горы Митридат, где располагалась база нашей экспедиции, теперь вечно толпился народ. Мне удалось лишь пару раз вырваться в гости к дядюшке.
В конце концов нас замучили .бесконечными расспросами, и Кратов решил сделать доклад в городском саду. Народу собралось много. Возле летней эстрады мы выставили найденные на дне амфоры. Светлана нарисовала большую цветную схему раскопа с примерными контурами корабля. Все это выглядело весьма внушительно.
К несказанному удивлению, среди слушателей я заметил и своего дядюшку. Он все время делал пометки в толстом блокноте.
Со свойственной ему педантичностью, Кратов начал доклад с нескольких осторожных фраз: речь-де идет только о самых предварительных результатах, что какие-либо итоги подводить, конечно, совершенно преждевременно. Но лотом он разошелся и рассказывал очень живо и интересно. Даже мы, все это сами пережившие, заслушались.
Когда он кончил, посыпались вопросы. И потом его еще долго не отпускали, окружив плотным кольцом,
Но вот все постепенно разошлись. И тут к Василию Павловичу подошел... Кто бы вы думали? Мой дядя!
- Простате, профессор, не могли бы вы мне дать переписать здесь, при вас, те стихи, что вы отыскали? - сказал он, прикладывая руку к козырьку своей морской фуражки.
Просьба, видно, показалась совершенно неожиданной не только мне, но и Кратову, потому что он спросил:
- А вы что, поэт?
- Нет, я, собственно, метеоролог, - ответил дядя.