— Так потом и не включил?
— Включил в виде приложения к роману. И не полностью, а в отрывках. С тех пор она так и печатается во всех изданиях пушкинского романа под названием «Отрывки из путешествия Онегина».
— A-а, помню, помню… Когда я читал «Евгения Онегина», то очень жалел, что из этой главы напечатаны только отрывки. Но я думал, что Пушкин ее просто недописал.
— Да нет, дописал. Но целиком печатать не стал. Однако вернемся к нашей теме. В маленьком предисловии, предпосланном этим «Отрывкам из путешествия Онегина», Пушкин привез отзыв своего друга поэта Катенина. Тот считал, что Пушкин напрасно исключил эту главу из своего романа. Вот, прочтите-ка!
Холмс протянул Уотсону томик «Онегина», придерживая пальцем отмеченное место.
— «Катенин, коему прекрасный поэтический талант не мешает быть и тонким критиком, — медленно начал читать Уотсон, — заметил нам, что сие исключение, может быть, и выгодное для читателей, вредит, однако ж, плану целого сочинения; ибо чрез то переход Татьяны, уездной барышни, к Татьяне, знатной даме, становится слишком неожиданным и необъясненным. Замечание, обличающее опытного художника. Автор сам чувствовал справедливость оного…».
Дочитав до этих слов, Уотсон изумленно воззрился на Холмса.
— Постойте, — сказал он. — Стало быть, Пушкин был согласен с Катениным?
— Как видите.
— Выходит, я был прав?!
— А почему это вас так поразило? — насмешливо спросил Холмс. — Разве вы не были с самого начала уверены в своей правоте?
— Конечно, не уверен. Ведь вы всегда умудрялись доказать мне, что я не прав. И вдруг…
— И вдруг оказалось, что вы обратили внимание на то, что Пушкин и сам считал некоторой слабостью своего романа.
— Как же так? — не мог прийти в себя Уотсон. — Сам понимал, что это слабость, и даже не попытался исправить?
— А почитайте дальше, как он это объясняет. Вы прервали чтение пушкинского предисловия к «Отрывкам из путешествия Онегина» на самом интересном месте. Согласившись с Катениным, что пропущенная глава здесь была очень нужна что без нее в романе обнаружился весьма серьезный пробел. Пушкин далее пишет… Читайте, читайте! Вот отсюда…
— «Автор сам чувствовал справедливость оного замечания, но решился выпустить эту главу по причинам, важным для него, а не для публики», — медленно прочел Уотсон. — Что же это за причины, Холмс?
Холмс молчал.
— Ваше молчание красноречивее любых слов, друг мой, — сказал Уотсон. — Тут какая-то тайна, не правда ли?
Холмс молча кивнул.
— Что же вы молчите, черт возьми!
— В двух словах тут не скажешь. Я думаю, этой теме нам придется посвятить специальное путешествие. А пока подумайте на досуге над этой загадкой. Перечитайте «Отрывки из путешествия Онегина». Может быть, вам и самому придут в голову какие-нибудь догадки и соображения на этот счет.
— Легко сказать — подумайте!
— Не скромничайте, Уотсон! Пораскиньте мозгами хорошенько и к следующей нашей встрече предложите мне по крайней мере две-три версии, объясняющие, почему Пушкин не включил эту главу в основной текст «Евгения Онегина», а ограничился тем, что опубликовал отрывки из нее.
Путешествие восьмое,
В котором Пьер Безухов обличает графа Аракчеева
— Ну-с, Уотсон? Что же вы надумали? — спросил Холмс.
— Вы о пропущенной главе «Евгения Онегина»?
— Именно о ней.
— Не скрою от вас, Холмс, что над вашим вопросом я ломал голову весь вчерашний день и все сегодняшнее утро.
— И к какому же выводу вы в конце концов пришли? Нашли решение задачи?
— Не одно решение, а целых два! — самодовольно объявил Уотсон.
— О, это плохо. Два в данном случае хуже, чем одно.
— Но вы же сами просили меня предложить по крайней мере две версии!
— Ладно, не будем препираться. Итак, ваш ответ: почему Пушкин исключил из текста «Евгения Онегина» уже написанную им главу?
— Как я уже имел честь вам доложить, тут возможны два предположения, — отвечал Уотсон. — Первое: Пушкин выкинул эту главу, потому что и без нее все понятно. Следовательно, она просто-напросто была ему не нужна.
— Так. А второе?
— Можно также предположить, что он решил отказаться от этой главы, потому что она тормозила действие, уводила читателя в сторону.
— Резонно, — кивнул Холмс. — Все это было бы весьма правдоподобно, если бы не одно обстоятельство, о котором вы, мой бедный друг, начисто забыли.
— Какое еще обстоятельство? — вскинулся Уотсон.