- Какое?
Однако ответа нет. Тишина вокруг. И снова полумрак.
- Отвечай же!
- Тлогра должна искать.
Это голос из Вместилища, его не спутаешь ни с каким другим.
- Но искать было пока ни к чему: мы ждали мыслью и голосом наделенное существо. Мы ждали Весть.
Я вся замираю, дохнуть не смею.
- И вот ты принесла ее. Тлогра начинает поиск.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ,
в конце которой Дитя Самосветных Миров делает Самой Мудрости неожиданное признание
Нет, с некоторых, пор я не жалуюсь на одиночество. Я ищу его.
Столько надо осмыслить, осознать. Без излишних переживаний, не теряя самообладания, трезво и по возможности беспристрастно.
Тлогра начинает поиск в сторону Самосветных Миров. Патрульные полеты были всего лишь первой разведкой, тренировкой, теперь раз навсегда заведенный механизм сработал в какой-то заранее запрограммированной точке, - и настал Черед Взлета, так он зовется.
Но взлететь - кому?
Тот, второй, всего лишь модель, манекен, испытательный стенд. И тут всплывает страшная догадка.
«Мы можем быть лишь наполовину такими, как вы…» А мы - наполовину такими, как они?!
- Скажи мне всю правду, Сама Мудрость. Окера-Улл и тот, что на краю поля… Они должны стать похожими?
И она ответила мне:
- Невообразимо далеко отсюда Самосветные Миры, обиталище разумных существ. Но отыскать мы их обязаны, в этом смысл жизни тех, кто сложил когда-то воедино всю мудрость тысячелетий. Правда, искали и вы, продвигаясь на ощупь в нашу сторону. Но вы, равно как и мы, устроены природой не для сверхдальних перелетов. Организм наш хрупок и недолговечен. Его надобно укрепить, дополнить, усовершенствовать.
- Выходит, мы должны стать хотя бы наполовину другими?!
- Да, - подтверждает Сама Мудрость, - хотя бы наполовину. Иначе не одолеть пространства и времени, не пробиться никогда друг к другу. Слишком ничтожной была бы вероятность встречи. Измениться, чтобы жить, мыслить, действовать как можно дольше. Это почти что бессмертие. Вернее, равносильно ему.
И этим бессмертным выпало стать ему, Окера-Уллу.
Я зову его, бросаюсь к нему. Напрасно, я знаю, все напрасно, он принадлежит не мне и даже не самому себе. Теперь он не заезжает за мной, мы лишь изредка переговариваемся, Пройдет еще совсем немного времени - и он исчезнет в доме на краю одинокого поля. Окера-Улл исчезнет навсегда.
И я взываю к ней:
- Скажи, Сама Мудрость, зачем ты посылаешь в полет его одного?
Мне показалось, она не сразу нашлась что ответить. Что ж, вероятно, и Самой Мудрости приходится порой кое над чем призадуматься.
- Не лучше ли произвести одновременно еще один опыт - принципиально новый по своему замыслу?
- По замыслу? - переспросила она.
- Раз уж так случилось, что я оказалась среди вас, почему бы не получить от меня максимум информации?
Молчание.
- Здесь, на Тлогре, ты изучила меня, вероятно, достаточно хорошо. Вряд ли я сумею предоставить тебе какие-либо существенные дополнительные данные. Но это только здесь. В полете я снова стану уникальным объектом исследования…
- Ты хочешь отправиться, вместе с ним? - не дала она мне договорить. - Но ведь вместе - это значит: такой же, как он! Стать такой же, ты понимаешь это?
Теперь я медлю с ответом. И все же нахожу в себе силы, чтобы не слишком его затягивать:
- Это тебе решать. Но будь моя воля, я бы поступила иначе. У тебя появилась единственная в своем роде возможность отправить на корабле два различных объекта - один особо приспособленный к полету, как ты и намеревалась, второй - обычный. В противном случае, с чем ты сопоставишь преимущества первого? Какова будет точка отсчета?
- Но ведь полет именно и рассчитан на приспособленный организм, - отвечает она, теперь уже спокойно и рассудительно. - А неприспособленного через определенный промежуток времени ждет неминуемая гибель.
Мы обе молчим.
- Таковы условия полета. Так он задуман, - почти неслышно добавляет она. - Это даже не вариант «Архимеда», когда оставались хоть какие-то шансы на спасение. В данном случае неприспособленный организм обречен, пойми ты это, Дитя Самосветных Миров!…
- Тебе решать, - твердо повторяю я. - Но так или иначе, здесь, на Тлогре, я тебе больше ни к чему.
И вновь медлю. То, в чем я собираюсь ей признаться, дается куда труднее, чем все сказанное до сих пор.
- Пойми ты меня, Сама Мудрость: от одиночества я попросту увяну…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ,
или О том, зачем и как зажигают солнца